Прекрасная голубая смерть - Чарльз Финч

— Да, сэр.

— Он гостит в доме Джорджа Барнарда на Кларджес-стрит.

— Да, сэр. Я это место знаю. Сразу за Стрэндом.

— Отлично. Буду ждать вашего сообщения, как только что-нибудь выяснится.

— Да, сэр.

Ленокс поклонился миссис Скэггс, кивнул в сторону ее мужа и покинул их для мелкой ссоры, которая вспыхнула, едва он закрыл за собой дверь, на тему неприкосновенности комнаты, отведенной для дел. Направляясь к дорожке, Ленокс вручил девушке, которая на крыльце трепетала перед возложенной на нее ответственностью, шестипенсовик. Она сделала книксен и залилась румянцем.

Скэггс обладал способностью принимать респектабельный вид или забулдыжный, что делало его чрезвычайно полезным. И в его распоряжении в отличие от Ленокса имелась возможность проникать в гущу событий. Во всяком случае, на день-два Поттса можно будет выкинуть из головы.

Остальные обитатели дома? Расспросить Барнарда ему заведомо не удастся. Но завтра он попробует подстеречь Сомса, возможно, в Парламенте — Леноксу предстояла трапеза с братом, который бывал в Лондоне так редко, что накануне после завтрака они тут же условились встретиться снова, и Ленокс надеялся допросить Сомса таким образом, что это меньше всего будет походить на допрос.

Дафф будет орешком покрепче.

До чая с леди Джейн оставалось еще несколько часов, которые невозможно было заполнить ничем полезным.

На этот день он уже сделал все, что мог, во всяком случае, до того, как Грэхем изложит то, что ему удастся узнать от прислуги про Пру Смит.

Время от времени — недостаточно часто, чтобы назвать это привычкой, но и не настолько нечасто, чтобы назвать это редкостью — Ленокс, съев второй завтрак, возвращался к себе в спальню, переодевался в пижаму и засыпал на часок-другой. Отличный отдых, когда он уставал, или в холодный день, вроде сегодняшнего, когда постель была такой теплой. И хотя он считал это в какой-то мере проявлением лени и позволял себе вздремнуть только в качестве особого удовольствия, те дни, когда он решал себя побаловать, были ему очень по сердцу.

Проснувшись, он надел другой костюм — черный бархатный пиджак, серые брюки — и устроился читать в библиотеке, иногда справляясь с картами (читал он историю Персии) в ожидании, когда вернется Грэхем и они смогут обсудить привычки и поведение мисс Смит в обществе.

Когда Персия ему надоела, он вскрыл письма. Одно было от жены Эдмунда, переполненное новостями об их сыновьях, а другое — от его корреспондента в Париже. Прочел и перечел он только записку Барнарда. Написанная накануне, она гласила:

Дорогой Чарльз!

После нашего завтрака сегодня утром я очень расстроился, так как чувствовал, что был резок. Надеюсь, вы положитесь на Ярд, как полагаюсь я, и отстранитесь от этого дела, если только его завершение не окажется неудовлетворительным. Главное же, будем откровенны друг с другом.

Искренне ваш

Барнард.

Ну, это было нечестно. Барнард располагал секретами трех четвертей Лондона. Он славился своими секретами. Однако, по всей вероятности, он знал, что обращается к тому Леноксу, который поколеблется, прежде чем обмануть кого-то, и не питает охоты расследовать дело исподтишка — короче говоря, к Леноксу-джентльмену. Хотя сам Барнард ни малейших угрызений не испытывал, он знал, что дилетант-детектив их не избежит.

А потому Ленокс мрачно раскидывал умом над этим посланием и вновь его перечитывал, но наконец отложил в сторону, решив, что в сравнении интересы Пру Смит стоят выше понятий его воспитания.

После этого вывода у него остался только один вопрос: что понудило Барнарда написать ему. Еще одна подробность, которую необходимо хранить в памяти по мере того, как дело становится все запутаннее.

Под конец этой беседы с самим собой из коридора донеслись мягкие шаги, и в дверь постучали, а когда Ленокс откликнулся, приглашая стучащего войти, в комнату вошел Грэхем.

— Как вы, Грэхем?

— Прекрасно, сэр. Погода сегодня много приятнее, чем в последние дни.

— Значительно приятнее.

— Я собрал сведения, сэр, согласно вашему поручению.

— Да? Превосходно. Садитесь же.

Сам Ленокс уже сидел за своим столом, и Грэхем сел в кресло напротив.

— Что вы узнали? — спросил Ленокс.

— Прежде чем я изложу, что мне удалось узнать о жертве, сэр, могу ли я добавить еще одно сведение к тем, которые сообщил вам вчера?

— Конечно, конечно.

— Среди находившихся в доме один, видимо, никак не может быть ее убийцей — или, во всяком случае, не имел возможности совершить это убийство.

— Кто бы это? Не считая самой мисс Смит?

— Один из племянников, сэр. Юстес Брамуэлл.

— Почему же он вычеркнут из списка?

— Многочисленные составляющие штат прислуги, которые были откровенны со мной, независимо подтвердили, что он ни разу не сдвинулся с места. Он писал картину или кушал второй завтрак, но не покидал ни гостиной, ни столовой даже на одно краткое мгновение.

Ленокс вздохнул.

— Всякий раз, когда я слышу, Грэхем, что кто-то никак не может быть виновным, я начинаю склоняться к мысли, что обрел искомого преступника. Но, полагаю, в данном случае вы правы. Утром я беседовал с этим молодым человеком.

— Да, сэр?

— Дерзок, но слишком по натуре подловатый и мелочный для такого грандиозного поступка, как убийство.

— Мне продолжать, сэр?

— Разумеется.

— Утром я побывал на похоронах этой девушки, сэр.

— Да? Я было и сам подумал, но это было бы не вполне достойно: в конце-то концов, ее похороны не предлог, чтобы я мог вести расследование. Всему есть предел.

— Да, сэр, однако я, поскольку был с ней знаком, не нарушил равновесия.

— Бесспорно, Грэхем, бесспорно. Ничего иного я в виду не имел.

— Как бы то ни было, сэр, посещение половины слуг в доме мистера Барнарда, а затем — похорон помогло мне собрать много всяких сведений. Полное имя девушки, сэр, было Пруденс Смит, сэр, и родилась она в Лондоне. Пошла в услужение с шестнадцати лет, а в момент смерти ей было двадцать четыре года. В этом временном промежутке она три года служила у леди Хелены Эделайн, и четыре — у леди Грей, а последние три месяца работала в доме мистера Барнарда.

— Так-так.

— Все ее родные умерли, сэр, и наиболее тесные отношения в данный период ее связывали с Джеймсом, ее женихом, лакеем. Он из хорошей семьи, все его близкие в услужении, и он, кажется, искренне предается горю. Могу, кстати, добавить, что знаком с его отцом и не верю, что малого можно считать подозреваемым, сэр, хотя, конечно, не мне об этом судить.