Черная карта судьбы - Елена Арсеньева

Люсьена вспомнила, что о Сергееве главврач упоминал как о лучшем ученике Александра Морозова.

Если так, то ему, конечно, не составит труда ответить на столь нелепый вопрос, который вызвал в зале шум и даже легкий смех. Человек, его задавший, либо принадлежит к когорте почти вымерших ретроградов, начисто отрицающих само понятие психосоматики, либо нарочно провоцирует Сергеева на вспышку или на замешательство.

– Разумеется, для начала мы должны устранить угрожающие жизни симптомы, привести больного в нормальное состояние и только потом выяснить, что спровоцировало тот или иной приступ, – раздался уверенный молодой голос, очевидно, принадлежащий Сергееву. – Но в данном случае перед нами настолько очевидная картина гипогликемической комы, вызванной передозировкой инсулина, что и без исследования психических причин все ясно. Нужно немедленно повысить уровень сахара в крови, для чего дать больному раствор сахара или любое другое очень сладкое питье, но в случае бессознательного состояния питье давать нельзя, это может вызвать асфиксию. В такой ситуации следует разжать рот и всыпать под язык сахарный песок или положить мед. В вену необходимо ввести сорокапроцентный раствор глюкозы, но перед этим подкожно – витамин В1 для профилактики локального спазма мышц. Ответил ли я на ваш вопрос, товарищ профессор?

Ответ Сергеева был настолько ученически-пространным, а тон – преувеличенно предупредительным тоном зануды-отличника, что его слова звучали почти издевательски, и по рядам слушателей снова пролетели смешки, на сей раз одобрительные.

Люсьена слегка приоткрыла дверь и попыталась заглянуть в зал – увидеть выступающих, однако дверь издала такой мерзкий скрип, что пришлось оставить эту затею. Не хотелось привлечь к себе внимание Морозова – а он, конечно, находился в зале, – таким неприятным и, можно сказать, пошлым образом. Окажись Люсьена здесь до того, как побывала около кабинета учебных пособий, где увидела то, что увидела, и где получила почти сокрушительный удар по своим возможностям, она проникла бы взором через любую запертую дверь, однако сейчас ей это не удалось. Оставалось стоять и слушать.

– Ну что же, спасибо и на том, – снисходительно усмехнулся оппонент Сергеева. – Вы, как и многие другие, находящиеся в этом зале, конечно, решили, что профессор Поливанов – замшелый ретроград, не желающий идти в ногу с современной наукой, оттого и задал такой нелепый на первый взгляд вопрос. Однако мне просто хотелось несколько оживить атмосферу, воцарившуюся в зале после вашего доклада. Унылую, я бы сказал, атмосферу! Ведь мы не узнали от вас, по большому счету, ничего нового. Вы убеждали нас в очевидном, смело щеголяя при этом научной терминологией. Я не случайно заострил внимание именно на сахарном диабете. Что и говорить, на мой вопрос вы ответили верно, но ведь и вопрос был простейшим! В своем докладе вы упомянули сахарный диабет среди других психосоматических заболеваний, однако не привели никаких примеров, подтверждающих ваши тезисы.

– Позволю не согласиться с вами, товарищ профессор! – запальчиво возразил Сергеев. – Я приводил примеры! Если угодно, могу бегло повторить. У больного М. диабет возник на фоне глубокого горя, вызванного гибелью его семьи. Жизнь потеряла смысл, он хотел покончить с собой, однако не решился и вместо этого принялся успокаивать себя естественными и самыми сильными транквилизаторами – едой, сладостями. Это притупляло ощущение потери, однако спустя год неумеренное потребление сладкого привело его к диабету. Я упоминал также больного Ч., алкоголика, который тоже перенес тяжелую утрату и, как говорят в народе, заливал горе вином…

– Дорогой коллега, – нетерпеливо перебил Поливанов, – я пока не страдаю склерозом. Я отлично помню все эти ваши высосанные из пальца примеры, все эти буквы алфавита, обозначающие подлинных или выдуманных вами людей, но эти случаи к психическим причинам возникновения диабета, то есть к теме нашей конференции, посвященной, напоминаю, психосоматике, не имеют никакого отношения! Это причины обжорства или алкоголизма, которые – и именно они, и только они! – и стали причинами диабета. Но с таким же успехом обжорство и алкоголизм могли оказаться причинами заворота кишок или цирроза печени. Тоже назовете эти патологические случаи психосоматическими? Молчите? Нечего сказать? Беда в том, что вы смешиваете главное и второстепенное, искусственно привязывая следствие к причине. Слышали такое выражение: «Все болезни от нервов»? Не обязательно готовиться защищать кандидатскую диссертацию по психосоматике: даже бабки, которые сидят на лавочках и болтают, дескать, измена какой-нибудь там Марьи Ивановны довела ее мужа до инсульта или гибель бедного Коленьки загнала в могилу его мать после тяжелейшего сердечного приступа, подразумевают в своих сплетнях именно психосоматические причины этих трагедий, хоть отродясь слова такого не слышали – психосоматика. И приступы бронхиальной астмы сплошь и рядом бывают вызваны эмоциональными причинами, а не только, скажем, аллергией на пыльцу или прикосновением к шелку… Нет, товарищ Сергеев! Приведите пример сахарного диабета, вызванного не обжорством или алкоголизмом, а конкретным психическим надломом, тогда я поверю, что вы понимаете, о чем говорите, а не просто привязываете факты к теме доклада! Странно, что товарищ Морозов, ваш научный руководитель, выпустил вас на публику, не проверив убедительность живых примеров. Набор общих слов, выписанных из научных статей, который вы нам представили, совершенно неубедителен и недотягивает по уровню даже до реферата первокурсника, что уж говорить о выступлении на краевой конференции!

В зале поднялся было шум, но почти тотчас утих, прерванный запальчивым мужским голосом, при звуке которого Люсьена насторожилась, напряглась, ибо узнала его мгновенно, хотя никогда не слышала раньше:

– Позволю себе напомнить, товарищ Поливанов, что мы с вами еще до начала конференции обсуждали тезисы доклада Сергеева и его весьма своеобразный взгляд на психосоматические причины возникновения сахарного диабета. Вы прекрасно знали, что я считаю его позицию весьма спорной. И все же мы с вами решили, что надо позволить студенту высказаться, тем более что приведенные им примеры вовсе не высосаны из пальца, как вы изволили выразиться, а подобраны путем его собственных кропотливых наблюдений. Мы с вами надеялись, что очевидная спорность некоторых тезисов доклада вызовет оживленную дискуссию среди студентов и профессионалов, в которую мы как руководители Сергеева договорились не вмешиваться. Поэтому я изумлен не только самим фактом вашего выступления, но и откровенно уничижительной его тональностью, которая не может не оказать влияния на последующие выступления.

– Да что вы, товарищ Морозов, выставляете тут Сергеева какой-то красной девицей, которая от любого нелицеприятного замечания готова в обморок хлопнуться! – насмешливо воскликнул Поливанов. – Я буду рад выслушать любые возражения моему мнению!

– Ага, конечно, – послышался за спиной Люсьены насмешливый шепоток. – Нашел дураков – с замом ректора по научной работе публично спорить! Разрешите пройти!

Люсьена посторонилась, и мимо нее проскользнули в зал два студента в белых халатах. Их ничуть не смутил навязчивый скрип двери, на который, впрочем, никто в зале не обратил внимания, такой там поднялся галдеж. Люсьена воспользовалась удачной минутой и тоже юркнула в дверь, спряталась за колонну у входа и с острым любопытством вгляделась в лица тех, кто находился на сцене.