Проект Триада - Ео Рэеллин

Уже в каюте Карен, прикрыв грудь руками, разглядывала своё тело – нити волокон вживлялись и в спинной, и в головной мозг, и несмотря на то, что шрамов благодаря достижениям медицины практически не осталось, вдоль позвоночника была заметна сиреневатая полоса, которая уходила вниз вплоть до поясницы, а сверху, у основания шеи, заканчивалась разъемом для интеграции. Сразу после операции она была ярче, чем сейчас, но полностью не исчезла, оставляя на хрупком девичьем теле отметины, уродуя его.

Да какая разница? К её телу всё равно никто никогда не прикасался. И вряд ли притронется в будущем – кожа вмиг покрылась мурашками даже от мысли о прикосновении чужого человека. Не мамы, не брата или отцов, а именно в ТОМ смысле. Карен не может доверять. Не сможет довериться. Похоже, именно в этом и состояла проблема с интеграцией, а не в отсутствии дара эмпатии, как все считали. Но рассказать об этом она не сможет никогда.

Его звали Питер. Карен не любила вспоминать эту историю. Она тогда училась в восьмом классе, и новый ученик вызвал закономерный интерес. С другими были ровные отношения – подпускать близко не выходило, но обижать или даже травить дочь министра (а для всех она была родной дочерью Романа Камински по той причине, что объяснять никому историю её зачатия не стоило) никто не решался. К тому же Карен была сильна в математике и помогала одноклассникам. А ещё безобидна – никогда не применяла свои возможности, умея их прекрасно контролировать. Общительный Радек и вовсе создавал вокруг себя и сестры ауру из положительных эмоций.

В общем, Карен в школе ощущала себя в полной безопасности, а потому, не задумываясь ни о чём, обратила на Питера внимание. Улыбка, вовремя придержанная дверь, поднятые с пола тетради, выпавшие от смущения из сумки… Много ли нужно практически обычной девочке в четырнадцать лет? Вряд ли это была первая любовь в классическом понимании, скорее это была первая попытка довериться кому-то не из большой и дружной семьи телепатов – Роман поддерживал отношения не только с Морганом, но и с другими менталистами, которые частенько гостили в их доме, создавая ощущение, что там живёт на постоянной основе гораздо большее количество человек.

Питер был мил, даже позвал взволнованную Карен в кино. А ещё всегда провожал до станции после школы. Внутри медленно, но верно начали расти незнакомые доселе ей чувства. Возможно, будь Карен действительно обычной девочкой, ничего бы страшного не произошло, но она на самом деле была очень сильным телепатом первого класса. Боевиком.

Это был первый и последний раз, когда Карен применяла силовые приёмы. Таким её Роман не обучал, но, застав Питера с Молли, обнимающимися под школьной лестницей во время урока, Карен машинально вдавила обоих в стену, практически до хруста костей, полностью взяв под контроль их волю. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не почувствовавший неладное с сестрой Радек – прибежал с урока и остановил вспышку гнева.

А потом был разбор «полётов» от Романа, который, конечно, делал скидку на её возраст. Заново обучал держать свои способности в руках, повторяя набившие оскомину фразы, которые, в свете последних событий, возымели новый, гораздо более значимый, смысл.

Историю удалось замять – Питер перевёлся в другую школу, а с Молли они доучились до самого окончания. Конечно, Карен сама хотела перевода, но отказалась от этого из-за брата, который тогда только начал общаться с Энни, девочкой из параллельного класса. Она как чувствовала, что из этой трогательной дружбы может вырасти нечто большее, – видимо, в отношении брата работал дар эмпатии, которого у неё на самом деле не было. Лучистый, радостный, он всегда помогал Карен, и вызывал ответное желание помочь самой, защитить.

Тем сильнее проявился ужас от его состояния, когда он прилетел на пару дней в увольнительную со станции «Вортекс». Война, казалось, разрушила его, растоптала чувства к Энни, заставила нарушить заветы, которые Радек впитывал в семье, принципы отца. Но Карен не могла помочь…

Она даже себе не могла помочь сейчас. И всей человеческой цивилизации. С четырнадцати лет Карен не могла больше доверять кому-либо, кроме членов семьи. Научилась общаться, выбрала работу с наименьшим контактом с людьми, но проблема осталась. Роман, пока был жив, много разговаривал с ней по этому поводу, не оставляла в покое и мама. Карен соглашалась, но внутренне по-прежнему оставалась закрытой.

Возможно, будь у неё уверенность, будь у неё этот пресловутый якорь, она бы смогла справиться с «Косаткой», и земные силы, возглавляемые четырьмя крейсерами, наконец бы выступили. Доктор Коллинз не скрывал, что поиски нового пилота для «Косатки» ведутся без устали, но сильных боевиков без селекции Конгломерата рождалось мало (а те, кто был воспитан по законам этой организации, не подходили, либо уже отбывали срок за нарушение Кодекса), а ещё меньше хотели стать частью биокорабля. Точнее, против были родители, поскольку все кандидаты не достигли совершеннолетия. Маркусу и Александру тоже было шестнадцать, но они с согласия семьи всё-таки подписали контракт. Карен с содроганием смотрела на них – дети, а вот-вот попадут на войну. Впрочем, что касалось интеграции, эти дети были гораздо более успешны – «Финвал» и «Нарвал» слушались их беспрекословно, а боевая наука давалась легко. Мальчишки же…

Карен отвернулась от зеркала, а потом, накинув майку (на военной станции все носили выданные форму и бельё), прошла в крохотный санузел – смывать слёзы. Слёзы от бессилия и отчаяния. Ей было всё равно на себя – уже давно поставила крест на близком общении с другими людьми, решив, что брата ей будет достаточно, – Карен плакала потому, что в этот момент от неё зависела судьба целой цивилизации, а она ничего не могла сделать. С собой.

Билл оглянулся на заходящую звезду – закаты на «Вортекс» всегда были впечатляющими. Ещё километр, и можно возвращаться к жилым блокам. Бег прочищал голову, а в момент временного бездействия отлично занимал время. Радек от пробежек отказывался – его право, конечно.

Чтобы передохнуть, пришлось остановиться на пару минут, уперевшись ладонями в колени, а потому мысли плавно скатились к настоящему. Наверное, эта неделя навсегда запомнится Биллу. Практически медовый месяц, когда они с Радеком, отбросив все сомнения и барьеры, что ещё оставались, познавали друг друга заново. Конечно, Билл не раз слышал мнение, что эмпаты – сексоголики, но сейчас имел шанс убедиться в этом сам: Радек, окончательно сделав выбор и перестав терзаться угрызениями совести, оказался очень темпераментным любовником. Часто и разнообразно – это если кратко. Радек был не против продолжить эксперименты, начатые в ночь перед операцией на «Цунами», распробовав для себя анальный секс в нижней позиции, хотя Билл до этого уже понял, что изначально сложившийся порядок вещей ему нравится больше всего (хотя можно и поменяться – почему нет?). Вот так просто принял этот факт о себе, как когда-то принял свою бисексуальность.

Радеку потребовалось больше времени, но Билл не торопил, ему было достаточно самого факта, что тот вернулся. Не просто вернулся, а соскочил с лайнера на ближайшей перевалочной базе и отправился обратно на «Ривер». И хотя никогда не произносил этого вслух, но он вернулся к Биллу, а не для выполнения долга перед человечеством. Или Биллу хотелось так думать…