47 - Алексей Чумаков

В сотый раз я задавал вопросы, которые лишь усиливали головную боль и без того мерзкое общее состояние: «И надо же, этот смешной паренек, сисадмин, из всех «деликатесов» назвал именно пирожки с кошатиной! Совпадение, но почему все сразу?»

Я перевернулся на бок – на ту часть постели, что была еще не согрета моим телом. Озноб пронесся от кончиков пальцев рук до пяток.

«Ого, вот это меня скашивает по-серьезному! – Я зажмурился и глубоко вдохнул. – И старик бездомный тоже странный. Приятный человек, конечно, но очень странный. Весь день прождать меня на остановке в дождь для того, чтобы подарить собаку, рассказать о своей жизни и отдать мне все свои деньги! Мне, незнакомому человеку! Как это? И почему он так отреагировал на мой подъезд? Чего он испугался? Или здесь действительно пахнет смертью?»

Мысли с щелчками взрывались в голове, словно попкорн в микроволновке. И каждый микровзрыв отдавал резкой пульсацией.

Какие-то лица, вспышки света, размазанные пятна… Все это всплывало перед моими глазами. Обрывки событий, реальных и сюрреалистичных, достойных кисти Дали или Магритта. Размытые силуэты и жуткие темные впадины вместо глаз на лицах непонятных людей. Ржавый фон и вдали снова люди. Затем красные брызги, растекающиеся на заднем плане, и пальцы, оставляющие зеленые отпечатки. Потом старик с собакой на остановке… И вдруг лицо шефа – очень близко. Его голос, но издалека, словно заглушаемый ветром в лощине. Повторяющиеся фразы с долгим эхом – то еле слышно, то слишком громко, почти рядом… Какой-то миг – и гул, словно слышу свое дыхание изнутри. Нет высоких частот, лишь мутный, очень низкий звук. Слышу свое сердцебиение, оно размеренное и тоже приглушенное.

Я считаю удары: раз – два, три – четыре, пять – шесть, семь – восемь, девять – десять… Интересно, сколько ударов делает сердце за всю жизнь? Возможно ли это узнать? Наверное, да. Нужно подсчитать, сколько происходит ударов в минуту, вычислить количество стрессов и, как следствие, учащений сердцебиения. Конечно же, нужно учесть и замедление во время сна. И помножить полученное на среднюю человеческую жизнь.

…Пятнадцать – шестнадцать, семнадцать – восемнадцать…

Вижу дверь, она раздувается в ритм сердца, словно дышит. Темно. Я не вижу своих рук и ног, но все-таки приближаюсь к ней. Или она ко мне – не могу понять.

…Двадцать три – двадцать четыре…

Теперь это не стук сердца, это кто-то стучит в дверь. Вокруг мгла и ничего нет. На многие миллионы километров ничего нет. Пустота со всех сторон и нет даже меня, только дверь, освещенная лучом света из ниоткуда.

Как я оказался здесь? Нет ни стен, ни потолка, ни пола. Но и тот, кто с другой стороны двери, тоже как-то пришел сюда. И теперь мне нужно открыть дверь.

– Это ты? – мысленно задаю вопрос.

– Это я, – слышу ответ глубоко внутри себя.

Я не узнаю этот голос. Он не мужской и не женский. В нем все обертона, включая мой собственный.

– Это я… – повторяет голос.

Я все равно не узнаю его, но чувствую огромную любовь, сильнейшее притяжение.

– Входи, – произношу я и вдруг начинаю чувствовать страх, словно сделал что-то окончательное, бесповоротное. Будто, сказав это, ключом открыл замок.

Стук прекращается, и на секунду все замолкает. Затем ручка двери опускается. Медленно, очень медленно, и в полной тишине – биение сердца. Дверь с щелчком приоткрывается, за ней видна лишь тонкая темная полоска. Я чувствую, что кто-то стоит за ней.

…Тридцать шесть – тридцать семь, тридцать восемь – тридцать девять…

Медленно, еле слышно скрипя, дверь открывается. Я ощущаю нарастающий страх и хочу закрыть глаза, боясь того, что могу увидеть. Но, как бы я ни старался, мне не удается зажмуриться, поскольку у меня нет век. Нет тела. Я отворачиваюсь, но снова вижу дверь. Опускаю голову – вновь она перед глазами. Значит, мне нужно видеть. Но я не хочу! Я уже готов сорваться и закричать, но ничего не получится, меня попросту нет!

Сорок два – сорок три, сорок четыре – сорок пять…

Дверь почти открыта, и кто-то играет со мной, прячась за створкой. Еще немного – и проем откроется настежь. И тогда я увижу то, чего очень боюсь…

Мыслей нет, есть лишь гнетущее чувство панического страха.

Сорок шесть – сорок семь…

Дверь резко открывается.

Я увидел серое полотно, на котором слоями двигались тени квадратной формы. И мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы понять, что смотрю я на потолок собственной спальни. Как-то незаметно для себя я оказался в постели. Даже не понял, когда начался сон и когда он закончился. Сердце колотилось, вызвав тем самым тяжелую одышку. На лбу выступила холодная испарина, а с тела ручьем стекал липкий пот. Вся постель была мокрой.

«Господи, что со мной происходит?» – Я сел на кровати.

Чувство страха все еще плескалось внутри. Я зажмурил глаза и потряс головой, пытаясь прийти в себя, но резкая боль в переносице заставила пожалеть об этом. Я замычал, сжал скулы и застыл на мгновение, считая до пяти, пока отступит спазм. Меня все так же знобило, а тошнота сильнее сдавила грудь.

Часы на дисплее телефона показывали 03:04. Самая середина ночи. Я просидел долгое время на кровати, пытаясь побороть слабость, и даже не заметил, как уснул.

7:30

Сонные веки неохотно отлипли друг от друга. В них сразу впился очередной пасмурный день. От вчерашнего солнца не осталось и следа, зато дождь будто и не кончался. Свесив ноги, я лениво сел на край кровати. Затылок раскалывался, тело ломило так, словно по мне проехалась повозка с сеном, а в руках поселилась пугающая слабость. Я протер глаза и зевнул. Свежесть дыхания была на нуле, если не сказать – «ушла в минус».

– Вставай. Иди чисть зубы, – пробубнил я себе под нос и скривился от новой порции аромата.

Как только я встал, тошнота и головокружение захватили меня в плен, а слабость добила окончательно. Меня штормило.

Пытаясь собраться с мыслями, я проклинал работу, на которую мне еще предстояло ехать.

Я совсем забыл о существе, случайно поселившемся в моем доме, и вздрогнул при виде светлого пятна, приближающегося ко мне из угла гостиной. Сонный мозг не сразу распознал собаку, и моя реакция была неожиданной для нас обоих. Пес подбежал, виляя хвостом, неподдельно радуясь встрече, и я, хихикая над собой, погладил животное.

– Привет! Ты слишком быстрый для моей дурной головы. Как спалось? – Он таял от внимания, пристально глядя в глаза и высунув язык, размахивал задом, словно маятником. – Пойду приведу себя в порядок, а то опух и пахну, как мертвый китайский пчеловод, искусанный пчелами.

Зубная паста, щетка, идиотское выражение лица в зеркале – полупрофиль с выпученными глазами и набитым ртом – все это я с утра!