Добывайки на новом месте - Мэри Нортон

– Тебе и не надо! – рассмеялся Пигрин.

Спустя некоторое время Арриэтта, глядя на скворечники, спросила:

– В каком из них ты собираешься жить?

– Что значит «в каком»? Во всех! В первом будет моя гостиная, в следующем – летняя спальня, в том я буду хранить книги и бумагу, а в том – рисовальные принадлежности. Скворечник, который ближе всех к окну кладовки, станет моей столовой.

Такой размах Арриэтте даже не снился. Это же настоящая роскошь, тем более для юного добывайки, который живёт один!

– У тебя, должно быть, много мебели, – предположила она после короткой паузы.

– Напротив, очень мало, – возразил Пигрин. – Для таких красивых домиков много мебели не нужно.

– А что ты рисуешь? – поинтересовалась Арриэтта.

– Картины.

– На бумаге?

– Иногда. Но бумагу очень трудно найти, и я стараюсь беречь её для письма. Зато на верхней полке в библиотеке есть рулон отличного холста.

– А что ты пишешь, письма?

– Нет, стихи, – ответил Пигрин и покраснел. – Те книги, что прочёл, по большей части были поэзией. Они самые маленькие, поэтому их я взял с собой.

Словно извиняясь, он кивком указал на птичьи домики, и, чуть смутившись, Арриэтта спросила:

– Ты мог бы как-нибудь дать мне почитать свои стихи?

Румянец на щеках Пигрина стал ещё ярче, и он поспешил отвернуться, коротко сказав:

– Они не слишком хорошие. Идём, я покажу тебе наконец кладовку.

Быстро осмотревшись и убедившись, что никаких препятствий нет, Пигрин взял Арриэтту за рукав и потянул за собой через тропинку, стараясь двигаться с максимально возможной скоростью, и довольно бесцеремонно протащил её за собой через сетку в густые заросли плюща, которые обоим показались настоящим лесом, когда сомкнулись над головой.

– Прошу прощения, – сказал Пигрин и, отведя в сторону побеги лианы с зелёными и белыми листьями, положил тусклый осколок стекла в незаметную со стороны кучку его собратьев.

– А для чего ты их собираешь? – не удержалась от вопроса Арриэтта, когда Пигрин вернулся.

– Собираюсь отмыть в глазной ванночке и закрыть ими отверстия в скворечниках.

– Чтобы не было сквозняков?

– Нет, это от всяких нежданных гостей: воробьёв, синиц и мало ли кого ещё – полёвок, к примеру…

– Почему ты так спешил, когда тащил меня через тропинку? Вроде никого из человеков нет дома…

– Рисковать нельзя. По крайней мере, на улице. Может появиться кто угодно: посетитель, мальчик-посыльный или даже почтальон… Идём, нам предстоит влезть наверх по плющу.

Арриэтта, следуя за ним, обнаружила, что лазать по плющу почти так же здорово, как карабкаться до наблюдательного поста по живой буковой изгороди. Пигрин вёл её к последнему из скворечников, тому самому, где собирался устроить для себя столовую. Наконец добравшись до него, немного запыхавшиеся, они уселись на слегка покатую крышку передохнуть, и Арриэтта посмотрела вниз.

– У тебя отсюда отличный обзор: видно любого, кто окажется на тропинке.

– Я знаю, – откликнулся Пигрин и соскользнул с крышки скворечника на толстую ветку плюща. – Идём дальше. Теперь нам чуть в сторону, и всё…

Очень скоро они оказались под окном кладовки. «Какой же Пигрин умный! – подумала Арриэтта. – Надо же суметь всё это спланировать!» А с какой гордостью он поднимал угол проржавевшей мелкой проволочной сетки и придерживал, чтобы она смогла пройти!

– Ну вот и кладовка! – объявил Пигрин, пролезая следом за ней.

Это была длинная узкая комната, вдоль одной стены в которой тянулись широкие шиферные полки, вдоль другой – ряд деревянных ларей с покатыми крышками, очень похожих на скворечники, подумала Арриэтта, только соединённые между собой.

Пигрин проследил за её взглядом и пояснил:

– Да, в давние времена в них хранили рис, пшеницу, фасоль, кукурузу для кур и всё такое. А ещё каменную соль кусками. Всё это должно было оставаться сухим. Видишь ли, за этой стеной кладовки как раз стоит старая кухонная печь, поэтому в ларях довольно тепло. Их раньше запирали, но теперь все замки сломаны, за исключением одного – вот у этого ларя, что прямо под нами, – его просто не смогли открыть… Правда, это не имеет значения, так как ларями теперь никто не пользуется. Люди больше не делают таких запасов, а просто покупают то, что нужно, когда нужно.

– За деньги, я полагаю? – уточнила Арриэтта.

– Да, за деньги, – рассмеялся Пигрин.

– И всё-таки мне непонятно, что это такое… – с некоторым раздражением произнесла Арриэтта и перевела взгляд на шиферные полки.

На самых верхних хранились банки с компотами, джемами, соленьями, маринадами, соусами, а также всевозможных размеров миски с пудингами, покрытые сверху тканью и завязанные. Верхние полки были поуже, чем главная под ними, на которой лежало множество предметов, но что именно – Арриэтта не могла распознать с того места, где стояла, к тому же они были прикрыты либо чистыми белыми салфетками, либо специальными крышками из мелкой сетки. Связки лука, большие пучки лавровых веток и тимьяна свисали с крючков в потолке. Пространство между основной полкой и каменным полом занимало сооружение, похожее на поставленные вертикально соты. Позже Пигрин объяснил ей, что это подставка для бутылок с вином. Не для лучших вин, которые хранят в погребе, а для домашнего вина, что кухарки делают из сезонного сырья: бузины, одуванчиков, пастернака, крыжовника. К весне, конечно, всё вино выпили. Дверь в дальнем конце кладовки оставалась открытой благодаря гире, точной копии той, что крепилась к блоку в старом жилище Пигрина, только ещё больше. Какими же гигантскими вещами пользовались в те «самые далёкие времена»!

Пигрин прошёл по подоконнику, перебрался на шиферную полку и сказал, протягивая Арриэтте руку:

– Видишь, как это просто!

Это и правда оказалось легко и очень весело!

– А теперь, – предложил Пигрин, – давай-ка посмотрим, что там у миссис У. под всеми этими салфеточками и крышками…

Они подняли первую крышку из проволочной сетки, оказавшуюся на удивление лёгкой, и заглянули под неё: две куропатки, ощипанные и разделанные, ждали момента, когда их приготовят к обеду, и, видимо, уже давно, потому что издавали весьма неаппетитный запах. Добывайки быстро опустили крышку и приподняли уголок салфетки. На тарелке лежал пирог, золотистый, блестящий.

– Это не для нас, – вздохнул Пигрин, – пока его не разрежут.

Но Арриэтта всё же отломила сбоку кусочек. Ах каким лёгким и восхитительным на вкус оказалось тесто! Только сейчас она поняла, как сильно проголодалась: ведь никто из них даже не прикоснулся к еде, которую принёс в пепельнице Спиллер, да и с того момента прошла, казалось, вечность.

Под другой крышкой лежали аппетитные остатки жареного говяжьего филея, и Арриэтта съела несколько маленьких хрустящих кусочков. Рядом с мясом на сырной доске они нашли большой кусок чеддера, восхитительно влажного и рассыпчатого. Арриэтта и Пигрин поели сырных крошек и аккуратно вернули на место кусок марли, которым сыр был прикрыт. Рядом стояла стеклянная банка с семенами сельдерея, хрустящими и очищенными от оболочки. Они полакомились этими семенами, и Арриэтта почувствовала, что слегка утолила голод. Кость от ветчины их не заинтересовала, хотя на ней осталось ещё достаточно мяса, но перед восхитительно пахнущим печеньем из песочного теста, с изюмом, на подносе из плетёной проволоки они устоять не смогли.