Падшие ангелы. Запретное наследие древней расы - Эндрю Коллинз

Что же это за ложь, от которой так хотел оградить своих сторонников великий пророк Зороастр? Может быть, он что-то узнал от магов, когда сам изучал их религию, прежде чем начал свою карьеру как учитель истины?

Что же пытался скрыть Зороастр?

Что же это за ужасная ложь?

Совершенно очевидно, что она не имела отношения к религиозным обрядам магов или к их знаниям в области астрологии и астрономии. Вряд ли они могли вызвать такое отвращение, которое угадывалось за фанатичной ненавистью Зороастра к учению магов. Скорее всего, он так ополчился на их дэво-дата, или «закон дэвов». Тот факт, что маги приносили в жертву животных в честь Ангра-Майнью, должен был означать, что они не рассматривали его потомков, или дэвов, как зло. Наоборот, маги считали их равными по силе ахурам, причем дэвы играли важную роль и в иранской религии, и в делах людей.

Даже если эта гипотеза верна, подобная дуалистическая концепция не представляла серьезной угрозы для Зороастра и его последователей. Должна была существовать другая причина — нечто такое, что заставляло преследовать всех, кто даже соглашается слушать подобную «ложь». Может быть, эта ложь была еще более отвратительной, чем можно вообразить?

А что, если маги верили, что материальный мир принадлежит Ангра-Майнью, поскольку дэвы посеяли семена зла среди людей, открыв им тайные знания ахуров? История грехопадения первых людей, рассказанная в книге «Бундахишн», подтверждает, что среди зороастрийцев могли существовать и такие взгляды. Дополнительным подтверждением этого вывода служит влияние магов, обнаруживающееся во многих частях «Бундахишн», — на утерянный оригинал «Авесты» или на сохранившийся вариант на языке пехлеви[12].

Фанатичное преследование Мани и его единомышленников, по всей видимости, демонстрирует, насколько серьезно зороастрийцы реагировали на тех, кто возрождал ужасную ложь, однажды высказанную жрецами-магами, признающими дэво-дата.

Я задавал себе вопрос: сколько зороастрийцев, принимавших участие в этом ежегодном празднике, знали о проступке дэвов или о преследовании тех, кто когда-то рассказывал о том, как они совратили человечество? Как и в случае с иудеями, христианами и мусульманами, эти вопросы не связаны с повседневными религиозными обрядами и поэтому неизвестны верующим.

Праздник ясна, на котором мы присутствовали, продолжался примерно полтора часа, причем происходящее не отличалось разнообразием. Время от времени мужчины и женщины подходили к помосту, брали небольшой кусочек сандалового дерева из приготовленной для этих целей кучи поленьев и передавали священнику. Он подтверждал их присутствие на церемонии, а затем клал подношение в мерцающее пламя. По всей видимости, это делалось «на счастье» — подобно тому, как христиане ставят зажженные свечки в храме.

Иногда зрители вставали и начинали ходить по залу, переговариваясь друг с другом и не обращая внимания на то, что происходит на помосте. Это явное неуважение к церемонии смущало нас больше всего, особенно когда нам самим не оставалось ничего другого, как в изумлении наблюдать службу. Тем не менее само присутствие в этом зале наполняло нас ощущением избранности и смирения. Мы видели ритуал поклонения огню, происхождение которого терялось в глубине веков — возможно, он появился еще в ту эпоху, когда по земле ходили ахуры, или Сияющие, из индоиранских мифов.

После завершения праздника Ричарда, Дебби и меня пригласили в библиотеку и предложили задать интересующие нас вопросы секретарю общины и иранскому ученому, который был членом Королевского азиатского общества. Они внимательно слушали мои вопросы, касающиеся зороастрийской ангелологии, и порекомендовали несколько редких, уже не издающихся книг на эту тему. К сожалению, сами они ничем не могли мне помочь, хотя и упоминали легенды, связывающие пророка Еноха с областью Каппадокия в восточной Анатолии, подробное изложение которых они обещали прислать почтой (она так и не пришла).

Затем нас троих пригласили на общую трапезу в буфете, который находился на том же этаже, что и сам зал. Мы угощались вегетарианским карри и слушали рассказы о тайных зороастрийских богослужениях, которые проводятся в подземных храмах. Одна слишком пылкая женщина подошла к нашему столику и стала брызгать на нас святой водой — этот жест, по всей видимости, означал, что мы приняты в их круг, по крайней мере, на этот вечер.

Когда мы вышли из храма зороастрийцев, головы у нас гудели от ярких впечатлений необычного религиозного праздника, на котором нам позволили присутствовать. Нас не приглашали вернуться, да и причин для второго визита не было.

Мне казалось, что я был прав, сравнивая дуалистические элементы религии магов с историей Стражей. Однако для более полного исследования этого вопроса мне требовались свидетельства возможных контактов между полубожественными дэвами и смертными людьми, подобные тем, что так ярко описаны в еврейских легендах и мифах. Если такие свидетельства удастся найти, они станут еще одним доводом в пользу гипотезы об иранском происхождении иудаистской легенды о падении ангелов и помогут объяснить, почему зороастрийцы так боялись необыкновенной силы лжи. В конечном итоге я нашел их, причем не в священных книгах зороастрийцев и не в забытых учениях магов, а в том, что мне представлялось наименее вероятным источником информации — в «Шахнаме», легендарной истории иранских царей.

Фирдоуси — персидский поэт XI века нашей эры. Он родился в исламской провинции Тус, или Хорасан, на востоке Персии и происходил из семьи знатных землевладельцев. Его помнят по книге, законченной в 1010 г. н. э. и названной «Шахнаме», или «Книга Царей», в которой запечатлена легендарная история его страны. Материал для поэмы Фирдоуси черпал не только из более ранних версий этой истории, ныне утерянных, но также из несохранившихся трудов по истории персов, написанных в эпоху Сасанидов, или второй империи, в период с III по VII в. н. э.

Эти рассказы включали легенды о происхождении царских династий Ирана, а также о деяниях первых царей и их родственников — о битвах с демонами, войнах с соседними царствами, внутренних конфликтах и политической борьбе. На страницах «Шахнаме» мы найдем не только любовь и несчастье, мужество, бесстрашие и героизм, но и сведения, имеющие отношения к моим поискам падшей расы. Точно неизвестно, где и когда могли происходить события, описанные в этой древней книге — если они действительно происходили. Несмотря на то что историки пытались составить хронологию правления божественных царей, описанных в книге, совершенно очевидно, что либо эти истории относятся к очень далекой эпохе, либо являются чистым вымыслом и относятся к области мифологии.