Струны черной души - Евгения Михайлова

— Посмотришь, что у нас за домище. По нынешним меркам домовладельцев это скворечник. Но очень милый, конечно. Насчет того, что все наши мифические фигуранты состоят в каких-то контактах, интересно, разумеется. Но это одна среда, на «Фейсбуке» такие люди находят друг друга сознательно и неизбежно.

— Да, это так. Что понятно и любым заговорщикам: это не вызовет подозрений. Даже если там пересекутся заказчик и исполнитель. И еще: в личные сообщения «Фб» проникнуть со взломом труднее, чем в ящик на обычном почтовом ресурсе. Я к тому, не слетать ли моему Васе в Мадрид? Конечно, тайну завещания никто и никому не должен раскрывать. Но она известна как минимум двум людям. Тому, кто составил, и тому, кто хранит. А люди — это самый ненадежный сейф.

— Без вопросов. Можешь заниматься оформлением. И если у него получится повидаться с тетей Изабелл, если она еще говорит и что-то соображает, пусть передаст от меня привет и скажет ей, чтобы отправила с ним свою булавку с розочкой. Это избавит нас от лишней головной боли.

Мы приехали к дому вечером.

Нет ничего более уютного, мирного и спокойного, чем наша деревянная, двухэтажная избушка, — на двух этажах меньше ста метров, — в окружении такого же игрушечного сада: три ели и пять яблонь. За узорной низкой оградкой — плантация десятка роз, рядом грядка для клубники. И забор папа поставил больше для красоты.

Кажется, столяр Ваня делал по какому-то рисунку из папиной галереи.

Папа выглядел очень бледным, даже похудевшим, но, как всегда, выбритым, с чистыми, аккуратно причесанными волосами и в нарядном костюме с новой голубой рубашкой. Он встречал гостей.

Был нам, конечно, очень рад, но с первого взгляда было понятно, что разговор о том, что произошло, начинать пока не стоит.

Перед нами был преступник, который сам себя во всем обвинил, вынес приговор и посыпал бедную голову пеплом, который и смыл перед нашим приходом.

В этом смысле я привезла бесценного человека.

Сережа сразу умудрился сказать папе самые приятные слова по поводу дома и сада. Помог мне выгрузить продукты, поставить разогревать блюда и вполне искренне присвистнул:

— Я фигею, дорогая редакция. Ты на самом деле приготовила это все сама?

— А то. Частнику на подхвате у казенных ментов этого не понять. Человек не подсаживается на баланду, как на героин, сколько бы ни просидел на зоне. Более того, он уничтожает свое прошлое разными способами: кружевная наволочка по цене золотой цепочки. Духи на весь гонорар за месяц. И еда. Просто первое, второе и десерт, какие едят счастливые и спокойные люди в минуты своих главных праздников — встреч друг с другом.

У меня вырвались эти, слишком искренние слова, а Сереже хватило такта ничего не ответить, даже не взглянуть мне в глаза, которые вдруг стали горячими.

Он просто дотронулся до моего плеча:

— Скажу, как всегда, банальность. Талантливый человек талантлив во всем. Я это понял, когда ты подписалась лепить великого политика из этого неудачного Буратино.

Я накрывала на стол, папа, явно в очередной раз, пошел осматривать свою галерею, а Сережа слонялся у меня за спиной. Но я, как и он, тот человек, у которого со спины и с разных сторон есть глаза и уши.

Кольцов осматривал каждый сантиметр кухни, злополучный вентиль, окно, шпингалет на нем. Затем вышел во двор, я выглянула и увидела, как он рассматривает землю под окном. Достал носовой платок, что-то собирает.

С ночи оттепель — плюс два. Могли остаться следы, если вдруг…

Мы уселись за стол, как семья с симпатичным родственником.

Сережа повел беспроигрышную партию: смешные истории о своих клиентах.

Я постоянно думаю, как икают эти бедолаги, когда он умело и со всем сочувствием делает из них потешные карикатуры. Кому-то и про меня расскажет, когда все кончится. Когда все, наконец, кончится.

Папа улыбался и ел с аппетитом, постоянно восхищаясь моим мастерством.

Сам он готовит те же блюда гораздо лучше.

Сережа вдруг спросил спокойно:

— Виктор Николаевич, вы с ночи не закрывали окно на шпингалет или недавно опять открыли?

— А я никогда не закрываю на шпингалет, — ответил папа. — Зачем? Кухня за ночь разогревается, я вечером открываю окно, потом просто его прикрываю. Как сейчас.

— Не опасаетесь воров?

— Меньше всего, — улыбнулся папа. — У меня нет ничего такого, что можно было бы выгодно продать. Даже моя коллекция нужна только мне. Денег — ну, на пару раз сходить в магазин. Если кому-то нужно, — пусть берет.

— А вы проверяли: точно ничего не пропало этой ночью?

— Свою коллекцию я, независимо от обстоятельств, проверяю несколько раз в день. Просто потому, что мне это приятно, — папа ответил уже со стальными нотками в голосе.

— А нельзя все же посмотреть: на месте ли деньги, документы? — Сережа объяснил: — Я всего лишь о том, что мы так узнали бы, не заглядывал ли к вам непрошеный гость.

— Нельзя, — ответил мой неповторимый папа. — Не хочу вас обидеть, Сергей Александрович, но я боюсь напрасных подозрений. Понимаете, у меня с ночи были посторонние люди. Рабочие-газовщики, сосед-слесарь, не помню, кто еще. Я сейчас в плохом состоянии. Вдруг не найду каких-то денег, документов… Получается, на всех брошу подозрение? И это будет не только подозрение в краже, но и в покушении на мою жизнь? Исключено. Нет таких людей, Я достаточно ясно объяснил, как произошел несчастный случай. К счастью, все помогли, все закончилось благополучно, и мне только повезло в результате. Вы с Ритой приехали в гости.

Сережа кивнул папе и выразительно посмотрел на меня.

Я ему подмигнула: ну да, жесточайшие алгоритмы.

После позднего обеда, который был ужином, мы осмотрели папину галерею. Сережу особенно восхитил портрет прабабки Маргариты.

— Если бы не понял, насколько вы честные люди, подумал бы, что это изощренная стилизация. Маргариту нарядили в старинный наряд, картину состарили. Невероятное сходство. И взгляд такой у этой знатной дамы: «Только попробуй».

— Да, такой, — рассмеялся папа.

Мы попрощались на ночь.

Папа ушел в свою спальню.

Сереже я постелила на диване в гостиной на первом этаже, не сомневаясь, что он будет везде шарить в поисках следов. Он проводил меня в мою комнату, рядом с папиной.

Спать совсем не хотелось. Я спустилась за остатками вина, включила негромко музыку.

Попросила Сергея: «Давай без версий на сегодня, ладно?»

Он охотно согласился.

Я рассказала, что вспомнила, о бурной и яркой жизни Маргариты-первой.

Во время разговора Сергей несколько раз смотрел на телефон с выключенным звонком и сбрасывал какой-то настойчивый контакт.