"...Миг между прошлым и будущим" - Александр Зацепин

Захожу. Длинный стол, человек десять заседателей, все угрюмые, с презрительными, надменными лицами. Я задрожал. Думаю: «Ну, все, зарежут сейчас, задавят, не видать мне новой квартиры!..»

А чиновник наш стоит спокойно перед ними (все же зависит от него!) и говорит:

– У нас в гостях, друзья, знаменитый композитор Александр Зацепин! Вы, конечно, видели и «Кавказскую пленницу», и «Бриллиантовую руку»…

После этих слов все десять человек повернули головы в мою сторону, но взгляд у них не изменился. Ни улыбки, ни знака уважения – нет ничего!

– Александру Сергеевичу надо помочь, – продолжает их начальник. – Ему рояль некуда поставить. Вот он сейчас обменивает квартиру… Я думаю, ему надо помочь, как вы считаете?..

И все подняли руки, все решилось. Ура! С этого дня в течение месяца я должен был успеть все оформить.

Через пять-шесть дней мы приходим в обменное бюро подписывать бумаги, а Бориса Тихонова – нет. Звоню ему и слышу:

– А я-то что с этого дела имею?..

– Ты же раньше мог об этом сказать! – говорю. – А не ждать последнего момента!..

– Мне нужна однокомнатная квартира, – заявляет Тихонов. – Если ты не заплатишь мне за однокомнатную квартиру, я не приду и весь обмен поломаю!..

По дороге в Рузу (в Дом творчества), 1976 год

Это я потом уже понял, что он и женился-то для того, чтобы кусок себе оторвать. Вскоре он и развелся.

В итоге условия шантажиста-вымогателя я принял. Нам назначили другой день, через неделю. Я дрожу, потому что оставалась мало времени. Написал расписку Борису, что выплачу деньги, когда получу ордер.

Вскоре ордера получили, и деньги я ему отдал. А уже когда мы жили на Ржевском, звонит какая-то женщина и говорит какими-то намеками:

– Вы вот переехали сюда, а не все довольны!..

Это явно были происки Бори. Он и сам потом звонил, пугал. И пока год не прошел, я жил в постоянном напряжении: какой еще фортель выкинет аккордеонист?.. Обмен можно было расторгнуть в течение года…

Я пригласил главного художника по интерьерам «Мосфильма», чтобы он разработал проект интерьера. У него были хорошие мастера, они приходили вечером после работы и трудились до часу ночи. Сделали все великолепно. Мы жили, медленно передвигаясь на отремонтированное пространство. Это был какой-то ужас!.. Ведь надо было еще и работать…

Ремонт стоил мне много крови. По всей Москве и пригороду я мотался на машине в поисках фанеры, гвоздей, плитки…

Но было приятно, что хоть к пятидесяти годам я обретал хорошую, уютную квартиру, купленную на честно заработанные деньги. Может, нужно было вступать в партию, писать комсомольские песни и получить квартиру от родного государства. Многие мои коллеги так и поступали. И на них сыпались звания, премии, квартиры, машины, ордена… У меня ничего этого не было. И нет до сих пор. Все, что имею, – заработал сам. И я спокоен, потому что никому не должен.

А с Алей Пахмутовой я знаком давно. Мы с ней часто встречались в Доме творчества в Рузе, под Москвой. Аля – отзывчивый, добрый, очень талантливый человек.

Коля Добронравов, ее муж, пишет стихи, она – музыку, многие их песни просто потрясающие! Что интересно, Аля – беспартийная, а написала массу комсомольских песен, которые стали шлягерами. В ней столько молодежного задора и энергии!.. Если б не ее помощь в моем квартирном вопросе, не знаю, что бы и получилось… Когда-то я у нее и деньги занимал на машину…

А в Рузу я ездил раза по два в год, зимой и летом – на месяц. Иногда на два месяца зимой, в каникулы, когда можно было взять дочку и жену. Там хорошо работалось. Общались с друзьями-приятелями. Эшпай, Шнитке, Флярковский, Фельцман, Френкель… Все там бывали. Иногда и Новый год в Рузе встречали вместе. Там хорошая бильярдная (а я – любитель поиграть), летом – лодки, Москва-река, купайся…

Тихон Николаевич Хренников приезжал. Очень приятный человек, всегда старался помочь. А какие у него песни!.. Чего стоят только его «Московские окна» – прекрасная песня!.. Замечательный организатор, очень много хорошего сделал для Союза композиторов. Всегда откликался на любую просьбу. Я не раз обращался к нему за помощью.

Вот, например, еще в советские времена готовилась поездка работников культуры во Францию. Я ехал от Союза композиторов. Можно было с женами, но в райкоме всем женам отказали под предлогом, что они не работают. А у меня жена преподавала в музыкальной школе. Я пришел к Хренникову и говорю: жена, мол, двадцать лет работает в музыкальной школе, и отказывать ей нечестно!..

Тихон Николаевич позвонил – в райком ли, в горком, не знаю, и нам разрешили.

Первый раз я поехал за границу в США. У меня получалось по алфавиту: «А» – Америка…

У нас была группа от Союза кинематографистов. Сначала требовалось заполнить анкету на шестнадцати страницах. Отдельно – написать автобиографию, где кто из родителей родился…

Я все заполнил, и анкеты ушли в райком. Потом меня позвали туда на собеседование. Сидит какой-то старичок, видимо, ветеран революции, и спрашивает меня:

– А зачем вы туда едете?

– Ну, как зачем? – говорю. – Чтобы Голливуд посмотреть. Нам обещали все показать.

– Да у вас и тут, в Москве, все неплохо! Ну, да ладно… А что вы думаете по поводу двадцатого съезда партии? Вы в курсе?

– Конечно! – отвечаю. – Я же газеты читаю. Выписываю «Известия», «Правду», «Литературную газету», «Советскую культуру», много журналов…

В итоге я удачно увильнул от ответа. Если бы он спросил про съезд что-то конкретное, выяснилось бы, что речи партийных начальников я не штудировал перед сном…

Все в группе трепетали. Некоторые даже учили материалы съезда. Иначе могли зарубить и не пустить. Политически не подкованным дорога за рубеж была заказана.

Вторая поездка у меня была на букву «Б» – Болгария. Потом – «В» – Венгрия… До Японии пока не дошел. Но какие мои годы!..

Году в восемьдесят третьем в магазине в Лос-Анджелесе я покупал себе синтезатор «Роланд». Когда наконец подобрал все, что нужно, то рассказал молодому продавцу, который помогал мне, о том, что я композитор из Москвы, писал музыку для многих фильмов… У меня было с собой резюме, и я его показал.

– О, вы знаменитый композитор! – сказал он.