"...Миг между прошлым и будущим" - Александр Зацепин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут опять – господин Случай. Нина Гребешкова, жена Гайдая, мне рассказывала: «Я как-то говорю Лёне: «Возьми Зацепина, у него хорошая песня «Надо мной небо синее». А он: «Песня-то хорошая, но я не знаю, как он напишет эксцентрическую музыку…»
К тому времени он как раз поссорился с Богословским, который писал музыку к гайдаевским «Псу Барбосу» и «Самогонщикам».
Гайдай – гениальный режиссер, добрый человек. Но тяжелый, когда не в форме. И как мне рассказывали, в один прекрасный момент на записи музыки после очередного общения с Гайдаем Богословский сломал дирижерскую палочку и сказал:
– Ноги моей больше здесь не будет!
И ушел. Не выдержал. А Гайдай только хихикнул вдогонку: «Нервных просьба не беспокоиться».
У моего друга композитора Евгения Крылатова дома. 2015 г.
И вот у Гайдая образовалась некая пустота. В том месте, где должен быть композитор. И он рискнул пригласить меня.
Состоялось знакомство. Все нормально. Очень приятный, симпатичный человек. Заключили договор, и я пошел домой читать сценарий «Операции «Ы».
Мне нужно было написать музыкальную экспликацию номеров. Первый кадр такой-то, титры, музыка такая-то, в быстром темпе, второй кадр, третий, пятый и так далее. У Гайдая там пятьдесят восемь минут музыки в быстром темпе, это большая работа, и потом, надо попадать точно.
В его режиссерском сценарии – помарки. Например: «Крупный план», «музыка – галоп». В другом месте: «Марш», «вальс». А где у него «галоп», я пишу: «Самба». Где Смирнов бегает закопченный, тут нужна музыка с погремушками, с бубном. В сцене на остановке, где все нервно ждут автобуса, у Гайдая тоже написано: «Галоп», а я пишу: «Аккордеон, ускоренный, записанный на «тридцать восемь», а воспроизведенный на «семьдесят шесть», и на нем уже будут записаны нормальные инструменты». Тогда ведь еще не было компьютеров.
Гайдай потом читает мою экспликацию и говорит:
– Что-то я этого не понимаю…
А я говорю:
– Леня (мы с ним очень быстро перешли на «ты»), вот ты можешь мне по телефону объяснить пантомиму, которую будешь снимать?
– Нет, конечно! Надо хотя бы показать.
– Вот так же и здесь, надо записать и показать. Ты должен мне как-то довериться.
А у него почему-то в первое время было какое-то недоверие, и он иногда с ехидцей спрашивал у меня:
– А эту музычку, поди, взял из другого фильма, где у тебя ее не приняли?..
Потом, когда я ему по два варианта стал показывать, сомнения у него исчезли. Тут уж я ему говорил с ехидцей:
– Ты, Леня, не думай, что это из двух фильмов, где не взяли…
На что он отвечал:
– Все, все, Саша! Забыто!..
Гайдай из тех режиссеров, кто не сковывает творчество. Сам, кстати, окончил два факультета: актерский и режиссерский. Он говорил:
– Когда я снимаю какую-то сцену, то сначала ее проигрываю дома за каждого актера. Потом, на съемках, сильно им не докучаю. Но если мне не нравится, как они играют, объясню, что хочу, и покажу.
За Наташу Варлей, тогда еще совсем юную и неопытную, он играл практически всю «Кавказскую пленнницу»:
– Вот давай, идешь отсюда – сюда, тут повернулась, посмотрела, тут испугалась…
И так далее. Озвучивала ее Румянцева, пела Ведищева. А играл Гайдай. Потом она поступила в институт, стала учиться, набираться знаний и опыта… Но первым, лучшим ее учителем был, конечно, Гайдай.
Он все время новых артистов находил, и они у него все блестяще работали.
И композитора он не закрепощал, давал возможность развернуться. В голове-то, может, слышится и галоп, но, пожалуйста, ты – музыкант, фантазируй!..
И когда я написал всю музыку, ему понравилось. Часть я записывал на «Мосфильме», часть – дома. Я тогда жил в Перове, у меня была там крошечная студия, буквально два метра. Но для документальных картин и мультфильмов я уже там записывал, у меня было два магнитофона. Один в музфонде напрокат брал, второй купил. Там я со звуками экспериментировал. И для «Операции «Ы» уже делал вставки.
Например, купил на барахолке в Одессе колокол сантиметров двадцать высотой. Записал дома его звук на магнитофон, а потом воспроизвел этот звук в восемь раз медленнее. Колокол словно стал в восемь раз больше… Он звучит, когда Смирнов замуровывает Шурика в стену. Куда бы я ни ездил, везде покупал всякие «музыкальные инструменты» – манок на уток, на рябчика, свисток, детский барабанчик, шарманку (она, кстати, звучит в конце песни «Этот мир придуман не нами» у Пугачевой). Искал новые звуки, новые тембры. В «Операции «Ы» в сцене, когда идет экзамен, квакал этот манок.
Как-то за рубежом в магазине я увидел рулетку. Потянул ее – возник интересный звук. Приложил рулетку к уху и стал то тянуть, то отпускать. Продавец и покупатели смотрели на меня с интересом… Купил. Когда вышли из магазина, жена засмеялась:
– Подошел русский и слушает голос рулетки! Только что на зуб не стал пробовать!..
Дома я записывал все эти звуковые эффекты. На «Мосфильме» технически все это было очень сложно делать. В Доме звукозаписи (ДЗЗ) или на «Мелодии» – намного лучше, но там не было кинопроекции, чтоб записывать под экран. Не хватало профессиональных звукооператоров. Потом я стал приглашать Виктора Бабушкина, в то время модного и прогрессивного звукорежиссера. Он работал в ДЗЗ, и я у него учился.
…Итак, Гайдаю музыка моя понравилась, худсовет одобрил, и Иван Александрович Пырьев, художественный руководитель комедийного отделения «Мосфильма», сказал Гайдаю:
– Видишь, Леня, ты работаешь с Зацепиным, и у вас замечательно получается! Вам надо вместе и держаться, Саша хорошо чувствует твой зрительный ряд.
Потом была «Кавказская пленница». И там возник момент, когда мы могли расстаться.
– Мне, – говорит, – надо такую песню, чтобы ее потом пел народ. По радио – это ясно, будут петь, а вот чтоб на улице пели!..
– Задача очень сложная, – отвечаю. – Но попробую.
Я написал песню для картины, Леня Дербенев – стихи, назывались они «Первый день календаря». У Гайдая это была первая в его практике песня в фильме, и он очень волновался.
Кстати, в «Операцию «Ы» я ему предлагал сочинить песню для второй новеллы, он не захотел. Я не настоял, а зря. Надо было записать, попробовать. Не понравилось бы – можно выкинуть, оставить одну музыку. Потом он меня все время корил: «Ну почему ты не заставил меня поставить туда песню!..»
Итак, появилась песня «Первый день календаря». Гайдай давал ее слушать разным людям, спрашивал мнение. И правильно делал, в итоге мне помог. Потом говорит: