Коммунизм своими руками. Образ аграрных коммун в Советской России - Доминик Дюран

Стоит напомнить, что в реальности участниками коммун могли оказываться люди, очень разные по своему происхождению, а также по своим политическим и этическим взглядам и убеждениям. Заграничные наблюдатели были склонны ставить сельскохозяйственные коммуны крестьянской бедноты в один ряд с коммунами, городскими и сельскими, рабочих и студентов,[240] а также еврейскими сельхозкоммунами.[241] Некоторые группы анархистов, интеллигенция и религиозные секты также создавали свои сельскохозяйственные коммуны, которые поначалу поддерживались правительством, потом не более чем допускались, а после 1929 года активно преследовались.[242] Между тем, как представляется, было бы ошибкой смешивать эти два существенно разные явления: с одной стороны, независимое от государственной политики движение, руководствующееся разнообразными идеологемами, которые подвигают энтузиастов к эксперименту коллективного быта и коллективного сельскохозяйственного производства, и, с другой стороны, одна из продвигаемых властью моделей коллективизации сельского хозяйства, формы которой, по крайней мере на уровне деклараций, совпадают с коммунитарным идеалом, однако на практике чаще всего получают непохожее воплощение, — по причине разницы мотивации участников коммунитарных движений и членов советских сельхозкоммун. Последние в массе своей, независимо от своих убеждений, либо были вынуждены идти в коммуну, чтобы выжить, либо использовали ее как возможность устроиться поудобнее в меняющихся условиях.

Источники, которые мы привлекаем в этой работе, имеют свою специфику. Они включают в себя и воспоминания основателей коммун, и отзывы людей, посетивших коммуны, а также материалы по обмену опытом между коммунами и местными властями. Здесь встречаются подробные статистико-экономические данные, касающиеся населения, инвентаря и скота в коммунах (в частности, опубликованные данные обследования коммун, проведенного в 1923 году силами Московского Высшего Кооперативного института).[243] Однако все эти данные служат идее пропаганды новых, прогрессивных форм хозяйствования. Наиболее очевидно это проявляется в нашем главном источнике — выпущенных по большей части в 1920-е годы брошюрах, которые если не являются в прямом смысле самоописанием коммун, то, во всяком случае, выполняют «презентационную» функцию: там изложена история создания, охарактеризованы хозяйственная практика и быт коммунаров. Текст строится как рассказ о положительном опыте, представляющий коммуну в наилучшем с точки зрения текущей официальной политики свете. Риторика, призванная создать образ коммуны как элемента коммунистического общества и подвигнуть тех, кто принимает решения, на помощь коммунам, присутствует даже в упомянутой выше публикации результатов статистического обследования.

Таким образом, преимущественно мы будем анализировать форму и содержание текстов публицистического характера, однако в том же ряду окажутся тексты более специальные (статистико-экономические) и более художественные (описания жизни в коммунах, созданные писателями), если они выходили в том же формате книг или брошюр, посвященных конкретной коммуне. Похожего рода материалы мы будем привлекать и в качестве фона: дело в том, что до публикации в виде отдельной «монографической» брошюры соответствующие тексты полностью или часгичио печатались в журнале, посвященном распространению прогрессивного опыта в области социалистического сельского хозяйства — в журнале «Коллективист». Рассказы об образцовых коммунах печатались в особой рубрике, приуроченной к готовящимся всесоюзным сельскохозяйственным выставкам, где коммуны состязались в своих успехах, а победители получали призы (в виде, например, трактора). Одновременно в этом же журнале мы находим информацию об обычных, рядовых коммунах, репортажи и «сигналы» с мест, присланные селькорами. Обычная, не имеющая статуса образцовой, коммуна попадает в журнал стараниями селькора, который либо делится полезным отитом, который может быть сочтен за образцовый, либо описывает проблемы и разоблачает недостатки. Параллельное чтение таких материалов позволяет выделить реализованные в них клише, а иногда и заглянуть по ту сторону ретушированной картинки образцовой коммуны, подготовленной к сельскохозяйственной выставке.

Мы попытаемся посмотреть, как строится презентация, коммун, как в этих публикациях представлена точка зрения самих коммунаров, как показаны развитие и внутренняя организация коммун, результаты их хозяйственной деятельности, их социальные и человеческие достижения. Ведь фактически коммуны предлагали своим участникам новую модель общества, в рамках которой и школьное обучение детей, и принципиально иная роль женщины, и обучение взрослых — все это, казалось бы, позволяло заложить основы новой крестьянской культуры, утверждавшей себя в столкновении с традиционной культурой зажиточного крестьянства. Публицистическая окраска предлагаемой информации о коммунах подчинена задаче облегчить существование коммун в условиях изменчивой официальной политики.

Один из разделов книги Ш. Фитцпатрик о крестьянах сталинской шохи красноречиво назывется «Потемкинская деревня». Под «потем-кииством» автор имеет в виду идеализированные и искаженные представления государства о сельской жизни, как они проявлялись в 1930-х годах. В выступлениях Сталина говорилось не о мире, каким он был, а о том, каким он должен был стать. «Образом этого мира заменял картину реальной жизни метод социалистического реализма в литературе и искусстве. [...] Потемкинская деревня обладала всеми благами и высокой культурой, каких не было и в помине в настоящей российской деревне; крестьяне там были счастливы и не думали возмущаться советским строем; там царил вечный праздник и всегда светило солнце. Именно потемкинскую деревню можно было увидеть в кино. [...] Многие публичные ритуальные действа с участием настоящих крестьян, как, например, всесоюзные съезды колхозников-ударников или стахановцев, наделе служили изображению потемкинской деревни. Роли крестьян в этом спектакле играли не профессиональные актеры, а, если можно так выразиться, профессиональные крестьяне, специализировавшиеся на воплощении образа советского крестьянства».[244]