Книжный магазинчик Мэделин - Мэри Энн Марлоу

Мой уход в вымышленный мир, возможно, и нанес первый удар по нашим отношениям.

Первым делом это сказалось на общении. Мы сидели друг напротив друга в кофейне, Питер изучал курс акций на экране мобильного, а я грезила о волшебстве и хотела оказаться дома наедине с моими персонажами, хотела писать книгу, которую он в итоге возненавидел.

Вторым – и, вероятно, смертельным – ударом стал книжный магазин.

Сначала мы оба с нетерпением ждали новых приключений, обсуждали, что в итоге поженимся и станем жить где-нибудь поблизости от города. Все складывалось идеально. На Рождество в доме его родителей Питер сделал мне предложение, и мы назначили дату свадьбы на конец следующего декабря.

Так когда же я поняла, что влюблена в Питера?

– Пожалуй, я его и не любила.

Мама глянула на меня искоса.

– Ты любила его, Мэдди, просто еще не справилась со своей печалью. В прошлом январе ты вспоминала только о хорошем, сокрушалась о том, что потеряла. Теперь же ты рассуждаешь о проблемах, которые у вас были, однако без проблем не обойдешься даже в лучшие времена. Не бывает все совсем хорошо или совсем плохо.

– Видимо, следовало раньше обращать внимание на плохие моменты. – Я посасывала кубик льда, пока он не превратился в тонкую пластинку, и размышляла о ее мудрых словах. Жаль, в детстве мне не довелось увидеть, как настоящая пара справляется с проблемами, да и Бекетты, рискну предположить, специально не ругались в моем присутствии. Я не понимала, как бороться с несовершенством.

– Плохие времена бывали даже с папой?

– Даже с папой. В основе наших отношений лежала крепкая дружба.

Об их дружбе я была наслышана.

– И все же у вас возникали проблемы? – Не знаю, какого отвела я ждала. Мне нравилось представлять отца идеальным, но если у всех есть недостатки, освобождает ли это меня от ответственности? Освобождает ли это Питера?

Мама покачала головой.

– Ты хочешь верить в «и жили они долго и счастливо»… Так бывает не всегда. Нужно радоваться жизни сейчас.

Как я могла радоваться? Я уже полгода топталась на месте, ожидая, что жизнь станет прежней.

– Предлагаешь бросить магазин и вернуться к Питеру?

– А это принесет тебе счастье?

– Это принесет мне чувство проигрыша.

Мама нахмурилась, на ее лице появилось выражение, не поддающееся описанию. Она как бы молча говорила: «Жаль, я не могу подобрать нужных слов».

Мама надеялась на Питера и представляла себе внуков. Ей трудно было забыть и начать все заново. Как и мне.

Я поинтересовалась, как прошла вчерашняя игра в «Бунко» – словно бросила палку в надежде отвлечь энергичного щенка. Она попалась на крючок и до самого конца беседы весело рассказывала о ляпах подруг.

Когда мы обо всем поговорили, я взяла мамин велосипед и поехала к Дилану.

Я проехала полтора километра до фермы Рамирезов под песни цикад в полях. Отмахнулась от приставучего слепня, которого привлек пот, скатывающийся по моей шее из-за невыносимого в конце июня солнца. Я не хотела поощрять Дилана, поэтому даже не волновалась, что выгляжу так отвратительно: потная, влажные волосы собраны в пучок на затылке. Понадобятся все орудия из моего женского арсенала, чтобы отразить его атаку. Не удивлюсь, если и в полдень он удостоит меня полным сексуальности взглядом.

Крепость готова к обороне: мосты подняты, ров с водой полон аллигаторами.

Я повернула на обсаженную деревьями грунтовую дорогу, которая вела к дому на ферме и амбару за ним. Уже много лет я не заезжала так далеко.

Повстречавшись месяц, мы с Диланом начали проводить время в амбаре его родителей. Он устраивался с гитарой и играл мне песни собственного сочинения, уверяя, что именно я вдохновила его на написание таких чувственных текстов. Потом я отбирала у него гитару и садилась к нему на колени. Мы целовали друг друга так, что едва не задыхались.

Не скрывая желания оказаться внутри меня, Дилан события не торопил. Дома, в порыве разбуженной страсти, я лихорадочно исписывала дневник; так я и увлеклась писательством.

В один не по сезону жаркий октябрьский день он наложил на меня такое мощное заклинание, что я сдалась. Даже тогда Дилан действовал неспешно, не беспокоясь, что я передумаю. Снимая с меня одежду, он водил пальцами по моей коже. Я была наэлектризована.

Мы и прежде детально исследовали друг друга, но никогда не лежали рядом полностью обнаженными, инстинктивно приберегая главное до этого мгновения. Хоть я и мечтала наконец-то рассмотреть его великолепное тело, Дилан снял футболку и джинсы без моей помощи и стал трогать меня в таких местах, на которые раньше только намекал. Я ужасно боялась, что кто-нибудь нас застукает, однако при этом чувствовала себя радостной, взволнованной и готовой.

Дилан тоже был готов. Из какого-то неведомого тайника он достал презерватив и надел его. Когда он раздвинул мои колени, я развела ноги шире и задержала дыхание, ожидая ощутить боль.

Потом все случилось.

Дилан надавил сверху. И еще. Даже я понимала, что должна была что-то почувствовать внутри. Он попробовал снова и засмеялся.

– Э-э, как-то неловко…

Ни у одного из нас не было опыта, и мы оба думали, что лишить девушку девственности очень легко, как пишут в книгах. Дилан отважно попытался еще раз. Безуспешно. Затем перекатился и привстал.

– Есть идея. Жди здесь.

Он оделся и вышел, оставив меня обнаженной на чердаке амбара. Завелся мотоцикл, и Дилан уехал. Я растерянно ждала его, и через пятнадцать минут он вернулся с небольшим пакетиком из аптеки, из которого достал тюбик лубриканта «K-Y».

Следующая написанная им песня называлась «Смазка в тюбике», и слышала ее только я.

Если честно, тот первый раз не принес наслаждения – мне уж точно. Но в течение года мы всему научились и стали продолжением друг друга в месте соприкосновения губ или бедер. Хотя мы обещали быть верными друг другу, Дилан ничего не говорил о нашем будущем. Я думала, что люблю его, и его нежелание связывать себя долгосрочными отношениями причиняло боль. По крайней мере, я заставила его называть меня своей девушкой. Другая страсть завладела им целиком. Важнее всего для Дилана была музыка.

Я подъехала к амбару и слезла с велосипеда, последние пару метров держа левую ногу на педали, а правую перекинув через сиденье. Никто меня не ждал. Я поднялась на крыльцо по деревянным ступеням и позвонила. Дверь открыл растрепанный Дилан: спортивные брюки, белая футболка, всклокоченные волосы. К сожалению, я сразу представила, как его голова покоится на подушке в кровати, и пришлось собраться с духом, прежде чем перешагнуть порог.

Дилан пинком убрал с прохода корзину белья и потянулся, почесывая бок.