Между Призраком и Зверем - Марьяна Сурикова

Странно. Я впервые слушала про магическую защиту, ведь даже в нашей библиотеке не было запрещенных книг по магии, но сейчас в ушах отчетливо прозвучал чей-то чужой голос: «Непросто разрушить защиту, связанную с силой дающего». Кто еще мог упомянуть при мне про охранные чары?

Я отвлеклась на секунду и когда вновь прислушалась к словам Кериаса, он завершал пояснения:

— Охранная сеть формируется по всему телу и связывается с силой того, кто ее поставил. В нашем случае — с моей жизненной энергией. В момент, когда я отдал силы, пропустив через твое тело, часть их могла вернуться, не окажись Мышка такой жадиной.

— Да я не знала! Могли бы сказать про поцелуй!

— Я сказал.

— Вы же не объяснили, а упомянули так…

— Как обычно.

И снова я виновата!

— Таким образом, за ночь сила замкнулась в круг, наполнив ячейки сети, после чего было уже бесполезно возвращать, — подвел итог моей жестокости дознаватель.

— А отчего начался жар? — Я не собиралась мучиться угрызениями совести из-за вредного характера Зверя, потому что точно знала — имей обо всем полное представление, не стала бы жалеть поцелуя.

— Организму пришлось восстанавливаться. Это долго и болезненно.

— А вы быстро поправились.

— Надо было еще поболеть? — Я собралась уже пояснить, что другое имела в виду, а Кериас продолжил: — Императорский лекарь не тот человек, который позволит болеть главному дознавателю. Моя работа — это жизненная необходимость всегда находиться на боевом посту, Мышка. Даже краткое отсутствие и невозможность быстро среагировать на опасность могут привести к крайне нежелательным последствиям.

— Значит, вас лечили не простыми средствами?

Кериас хмыкнул и промолчал. Но и так было понятно. Простые люди в нашей империи жили обычной жизнью и даже не задумывались о том, насколько плотно соприкасаются с магией сиятельные правители и их семьи. Средства для красоты, лекарства и даже магические браслеты.

— Еще один побочный эффект у этой защиты, помимо кратковременного недомогания, — это установившаяся связь между нами. Ты словно сидишь у источника и, когда захочешь напиться, можешь наклониться и зачерпнуть хоть полные ладони. Высшая защита не дает ограничений тому, кого хранит носитель силы. Связь односторонняя, поскольку ты закрыла канал и не установила между нами свободный обмен. Так что, Мышка, своим отказом добровольно поделиться моей же собственной силой ты превратила себя в маленького очаровательного вампирчика, который может подкрасться к мирно спящему больному и забрать энергии, сколько пожелает. Правда, не ожидал, прелесть, что ты окажешься настолько коварной. Говоришь, никто не учил тянуть энергию? Не показал и не продемонстрировал, как это можно сделать?

— Нет! — Я передернула плечами, стараясь отклониться, а лучше всего — вывернуться из объятий Зверя, а заодно осмысливая всю переданную им информацию.

— А где ты была, Мышка, пока я спал под воздействием чудодейственного снотворного?

И снова тон его голоса был таким ласковым, а рука нежно гладила волосы, пропуская пряди сквозь пальцы.

— Я гуляла по саду.

— И совсем никого не видела в саду?

— Нет. Почему вы мне не верите?

Я хотела повернуть голову и взглянуть Кериасу в глаза, но меня только крепче стиснули руками и ногами, попросту защелкнув своеобразный капкан, а голос дознавателя звучал так же ровно и спокойно:

— Потому что любое воздействие оставляет свой шлейф, подобно духам, но с неприятным запахом. И он накладывается поверх природного, очень притягательного аромата.

И мужчина потерся носом о мою шею.

— Я что-то не совсем понимаю.

— Все верно, малышка, раз уж выбрала игру в растерянную непонятливую Мышку, нужно блефовать до конца.

Он снова меня в чем-то обвиняет?

— Вы можете привести пример? — попыталась разобраться в этом вопросе.

— Конечно, — чуть насмешливо ответил Кериас, — когда мой брат оставил на тебе печать, запах почти неуловимо, но изменился.

Ах вот он о чем!

— Я не блефовала, просто не подумала о воздействии императора.

— А о чьем ты подумала?

— Ни о чьем, кроме вашего, я подумать не могла, поскольку в саду я никого не встречала. У вас после болезни нарушилось восприятие.

— Вот как?

— Именно.

Мне было неудобно разговаривать с ним, сидя спиной. Не видя глаз собеседника, чувствуешь себя по меньшей мере неуютно. А с таким, как Зверь, растерянность возрастала в геометрической прогрессии. Да в чем он меня подозревал? Хотя чему здесь удивляться, ведь подобное поведение очень в его стиле. Он же еще во время первого дознания пытался выяснить, не играю ли я на пару с Призраком.

— Ну ладно, Мышка, раз у нас тут полный порядок, а ты совсем случайно пришла в комнату и утянула немножечко сил, пытаясь измерить температуру, значит, самое время мне еще отдохнуть.

Он вдруг выпустил меня, еще и отодвинул подальше, чтобы не мешала вольготно растянуться на кровати. Подложил ладони под голову, сохраняя на лице самое равнодушное выражение. Но я не могла не уточнить один момент:

— Так теперь всегда будет? То есть коснусь вас и заберу энергию? А через поцелуй возьму еще больше?

— Пока стоит защита, Мышка, — и снова спокойно ласковый тон, от которого я уже начинала раздражаться, — когда захочешь.

Ну опять эта манера строить фразы! Я начинала потихоньку злиться и снова предприняла попытку прояснить:

— Могу брать в любое время, когда захочу, пока стоит защита? А если не захочу, то выйдет обычный поцелуй или прикосновение?

— Можешь проверить опытным путем, — не дал прямого ответа Кериас, чем разозлил меня уже буквально до невозможности. Подозревает, делает какие-то намеки, пугает. Он заслужил не только жара, но и хорошего удара чем-то тяжелым по голове для вправления мозгов.

И вот пока расслабленный сыщик прикрыл глаза, явно уверенный, что я снова засмущаюсь и никакие опыты проводить не стану, я взяла и стала, причем начала со способа, который, по словам Зверя, являлся самым эффективным. Если прикосновения дают мало, то и ощутить нюансы передачи силы сложнее, а с поцелуем проблем не возникнет.

С такой мыслью я и накинулась на томно нежившегося на мягкой перине мужчину. Обхватила ладонями его голову и впилась в губы со всем желанием обессилить наглого, зарвавшегося императорского родственничка, который однажды заявил, будто со мной он может делать что угодно, а ему за это ничего не будет.

В первый миг ощутила лишь тепло его губ, а вот то, что он назвал жизненной энергией, почувствовала несколько позже, когда приятный жар и истома прокатились по всему телу легким покалыванием, принося ощущение легкой эйфории и удовольствия, а потом — огромного разочарования, когда меня с силой оттолкнули, да еще погрозили у носа указательным пальцем.