За пригоршню чар - Ким Харрисон

С колотящимся сердцем я поднялась на ноги — и разинула рот,когда увидела Дженкса.

— Бог… ты… мой!.. — прошептала я.

Дженкс повернулся ко мне, испуганно глядя круглыми глазами.Худое лицо страдальчески запрокинулось к потолку, грудь двигалась так, словно унего гипервентиляция. Кери возле мойки просто сияла, потрясенная Айви не моглаотвести отбывшего пикси глаз, Кистену было немногим лучше. Маталина плакала, апиксенята летали по всей кухне. Кто-то наконец запутался у меня в волосах,вернув меня к реальности.

— Все, кому нет пятнадцати — кыш из кухни! —крикнула я. — Дайте мне бумажный пакет, кто-нибудь. Айви, принеси Дженксуполотенце. Можно подумать, ты ни разу в жизни голого мужика не видела.

Айви так и подскочила.

— Чтобы он сидел на моем кухонном столе — невидела, — проворчала она, удаляясь.

Я выхватила пакет из рук Кистена, глаза у Дженкса от страхастал и совсем круглые. Встряхнув пакет, я туда дунула и протянула Дженксу:

Дыши сюда.

Рейч? — пробормотал он; лицо у него было бледное, аплечи холодные — я потрогала. Он вздрогнул, но дал мне прижать пакет к еголицу. — Сердце… — глухо сказал он сквозь пакет. — С ним что-тоне так! Я умираю, Рейч! Преврати меня обратно!

Улыбаясь, я держала пакет у лица абсолютно голого,перепуганного до смерти Дженкса.

— Нет, просто оно так медленно бьется, — объяснилая. — И дышать надо не так быстро. Успокойся. Закрой глаза, вдохни,досчитай до трех, выдохни, посчитай до четырех…

— Иди ты в задницу, — сказал он, обхватывая себяза плечи и начиная трястись. — Ты мне уже один раз велела закрыть глаза ипосчитать — и что из этого вышло?

Вернулась Айви, обернула его полотенцем по бедрам инабросила еще одно полотенце ему на плечи. Он понемногу успокаивался, глазаобежали кухню, метнулись к просвету арки. Потом он увидел сад сквозь окно ипоперхнулся.

— Твою мать!.. — прошептал он, и я убрала пакет.Пусть на вид его было не узнать, но говорил он точно как прежний Дженкс.

— Полегчало? — спросила я, отходя.

Он мотнул головой, сел удобней и сосредоточился на дыхании.Мы все с разинутыми ртами стояли кругом, разглядывая шестифутового пикси.Говоря коротко, он был… отпад!

Дженкс говорил, что ему восемнадцать, и настолько он ивыглядел. Великолепные восемнадцатилетние мускулы, и еще круглые невинныеглаза, и гладкое юное лицо, и грива перепутанных белокурых кудрей, которыенекому было причесать. Крылья исчезли, остались только поддерживавшие ихкрепкие тонкие мышцы и широкие плечи. Талия у него была тонкая, а болтающиесянад полом ступни — длинные и узкие. Ступни имели идеальную форму, и у меняброви полезли на лоб: я помнила, что одна нога у него была здорово повреждена.

Я молча оглядела все прочее: шрамы исчезли все до одного,даже тот, что остался от фейрийской стали; невероятно четко вылепленные мышцыпресса бугрились на животе. Дженкс был тощий и гладкий, как подросток на порогевзрослости. Весь он был длинный, стройный, сильный и гладкий — и ни волоска накоже, если не считать бровей и блондинистой гривы на голове. Да, знаю. Да,посмотрела.

Он глянул мне в глаза из-под спутанной челки, и язавороженно моргнула. У Кери глаза зеленые, но у Дженкса они оказались зеленыеневероятно — словно свежие листочки. Зеленые глаза щурились от гнева, но дажезадержавшийся в них страх не мог скрыть его юность. Да, у него была жена ипятьдесят четыре ребятенка, но на вид он был настоящий первокурсник. Донельзяаппетитный первокурсник университета, специализирующийся в…ох-черт-я-тоже-такое-хочу!

Дженкс потер макушку, ушибленную о посудную стойку.

Маталина? — позвал он; интонации были знакомые, а голос— совсем чужой. — Ох, Маталина, — прошептал он, когда онаприземлилась на его дрожащую ладонь. — Ты такая красивая!

Дженкс, — всхлипывая, сказала она. — Я так тобойгоржусь! Я…

Тс-с, — сказал он, и лицо его исказилось болью, когдаон понял, что теперь ему ее не поцеловать. — Не плачь, Мэтти. Не надо. Всебудет хорошо, обещаю.

Она потеребила платье, опустив голову, а у меня чуть у самойслезы не потекли.

— Прости… Я сама себе обещала, что не стану плакать. Нехочу, чтобы ты видел, как я плачу!

Она метнулась вверх и вылетела в арку. Дженкс рванулся заней, наверняка забыв, что крыльев у него уже нет — и полетел на пол лицомвперед.

Дженкс! — воскликнула я, услышав глухой удар ипоследовавшие метафоры.

Пусти меня! Не трожь! — крикнул он, отбиваясь от меня ипытаясь встать на ноги — только затем, чтобы шлепнуться снова. Полотенцеразвязалось, и он пытался встать, да еще и тряпку эту удержать. — Да чтобоно все провалилось! Почему я не могу стоять нормально? — Лицо у негопосерело, и он затих: — Черт, мне опять отлить надо.

Я умоляюще посмотрела на Кистена. Живой вампир шагнулвперед, без труда поймал болтающиеся Дженксовы руки и вздернул его с пола.Дженкс оказался выше сантиметров на десять, но Кистен у себя в клубе вышибалойначинал.

Пошли, Дженкс, — сказал он, перемещая того ккоридору. — Я тебе найду пару шмоток. Падать на пол куда приятней, когдазадница одета.

— Маталина? — в ужасе из коридора крикнул Дженкс,отбиваясь от тащившего его к моей ванной Кистена. — Эй, я сам идти могу! Япросто забыл, что крыльев теперь нет. Пусти, я сам справлюсь!

Я вздрогнула от стука двери.

— Ничего так у тебя задница, Дженкс! — крикнулаАйви в наступившую паузу. Качнув головой, она подобрала брошенное Дженксомполотенце и сложила, словно ей надо было чем-то себя занять.

Я глубоко вздохнула.

— Знаешь, — сказала я Кери, — такогофантастического заклятья я в жизни не видела.

Кери просияла, и я поняла, что все это время она в тревогеждала моего признания.

— Проклятья, — поправила она, глядя на чашку усебя в руке и краснея. — Спасибо, — скромно добавила она. — Явсе записала на обложке, включая дополнения — на случай, если тебе оно сновапонадобится. Контрпроклятье там же, как ему и полагается. Все, что нужно будет— коснуться линии и произнести ключевую фразу.

Контрпроклятье, мрачно подумала я. Интересно, оно ещесильней замарает мне душу, или комплект идет по одной цене?

— Э-э… Спасибо, Кери. Ты просто чудо. Я бы такиесложные чары никогда не сделала. Спасибо тебе.

Она с довольным видом прихлебывала чай.

— Ты мне вернула душу, Рэйчел Мариана Морган. Немногооблегчить тебе жизнь — сущие пустяки.

Айви невежливо фыркнула и бросила сложенное полотенце настол. Похоже, она не знала, что ей теперь делать.

Моя душа. Бедная, измазанная, почерневшая душа.