Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

его молчании было что­то страшное. Ран Саша не разглядел, но видел, как вздыбилась шерсть на загривке и приоткрылась красная пасть. Данилов отпрянул назад. Когти проскребли по металлу рядом с его ногой. Горка снова затряслась.

Саша не знал, хватит ли у твари ума забраться на горку, но подозревал, что следующего удара она не выдержит. В руке у него уже был ТТ, подарок безымянного уголовника. Почти в упор Александр начал всаживать пулю за пулей в мохнатую морду. Первых двух выстрелов зверь словно не заметил, но после третьего вздрогнул и пошатнулся. Инерция начатого им движения заставила горку накрениться. Данилов прыгнул, и вовремя — иначе упал бы вместе с ней. Коснувшись земли, он отбежал в сторону. Никто за ним не гнался. Обернувшись, он увидел, что медведь лежит.

* * *

Данилов не сразу решился приблизиться к огромной туше. Ему с трудом верилось, что он убил это. «Убедитесь, что зверь мертв» — первой строчкой написано в схеме разделки медведя из полезной книжки по выживанию в лесу, которую Саша нашел в одной из квартир. Видимо, те, кто пренебрег этим правилом, никому уже не смогли рассказать об удачной охоте.

На мгновение Саше показалось, что зверь шевельнулся, но потом он решил, что это конвульсии. Выждал минут пять и лишь тогда приблизился к огромному телу, вокруг которого уже нельзя было ступить, не замочив ноги в крови.

Саша понимал, что, если бы промахнулся, сейчас эта тварь стояла бы над его окровавленным трупом. Он осторожно подошел поближе. Один из прутьев, образовывавших «шведскую стенку», шатался. Данилов выломал его — двухметровый металлический шест — и со всех сил ткнул зверя в окровавленную морду, стараясь попасть в глаз. Зверь не шелохнулся. На бурой шерсти выступила большая красная капля. Мертв.

Но завалить зверя — полдела. Надо было как­то освежевать и разделать тушу. Медведь — это ведь не крыса и не ворона.

К этому времени на счету Данилова было уже несколько «разобранных» собак, поэтому он считал, что поднаторел в этом деле. Но мишка — все­таки не курица и даже не псина.

Данилов догадывался, что работа предстоит грязная, и пачкать свою штормовку не хотел. В доме он нашел кое­какое старье, в него и переоделся.

Прежде всего надо слить кровь, с этим нельзя тянуть, иначе мясо будет испорчено. Для этого, если верить схеме, надо погрузить нож в нижнюю часть шеи при входе в грудь. Данилов так и сделал, но кровь текла еле­еле. Тогда он сделал еще четыре прокола в разных местах, и кровь наконец­то начала вытекать.

Потом надо было надрезать и снять шкуру «ковром», сделав разрез от заднепроходного отверстия до подбородка и по внутренней стороне лап до когтей и вдоль хвоста.

Раньше зрелище выпотрошенной туши заставило бы его вернуть свой завтрак, но теперь ему мешало другое. Запах крови был настолько манящий, что хотелось есть мясо сырым. В крайнем случае отхватить кусок понежнее и изжарить тут же. Но Данилов заставил себя отогнать эти мысли. Если он наестся, то не сможет работать — а работы впереди много.

Сала под кожей не было, зато мясо выглядело съедоб­ным, хоть и жестковатым. Видно, перед тем как отойти ко сну в сумеречные месяцы последней осени, медведь неплохо попировал. «Тогда, нагуливая жир, он явно не ограничивал себя вегетарианской диетой», — подумал Саша. Однако спячка истощила запас подкожного сала почти до предела. Тело медведя, казалось, состояло из одних костей и жил. Но Александр был непривередливым и имел крепкие зубы.

Образ всплыл в памяти — яркий, объемный. Обуглившийся труп лося в сгоревшем лесу, который наполовину врос в почерневшую прокаленную землю. Сверху в мясе уже гнездились белые червяки, поэтому тогда Саша не рискнул к нему притронуться.

Данилов не успел додумать эту мысль — снова громыхнуло, но уже далеко. Гроза пронеслась над этой частью города и уходила на север.

Теперь удалить внутренности… Почти все они представляют ценность. Впрочем, вряд ли ему понадобится желчный пузырь, и следует быть осторожным, чтоб в брюшную полость не вытекло содержимое кишок или желчь.

Уже через минуту Данилов понял, что ножом он мало что сделает — тот слишком туп. Минут пять он точил его, но и этого оказалось недостаточно. Он сбегал за ножовкой и топором. Он торопился. Надо было поскорее разделать добычу и унести с открытого места. Запах крови мог привлечь хищников, а выстрелы — людей.

Через десять минут работы ему стало жарко. Первым побуждением было сбросить фуфайку, но Данилов понимал, что простыть сейчас — легче некуда, да и обидно пережить такое и умереть от пневмонии. Ведь если он заболеет, то к врачам, как в старой песне, обращаться точно не станет — нету их. Он сделал перекур и вернулся на импровизированную бойню.

Через два с половиной часа шкура была снята и расстелена на земле, на ней он будет раскладывать части туши. Данилов даже не стал очищать ее от обрывков тканей, жира и пленок. В нескольких местах он ее сильно искромсал, да и не нужен ему был такой трофей, камина у него не было.

Дальше началась тяжелая монотонная работа. Иногда он был готов проклясть все на свете, но за шесть часов, устав, как галерный раб, разделал-таки тушу на два задних окорока, поясничную часть, две лопатки, грудную клетку — «колокол» — и шейную часть. Не обошлось без травм. Уже под конец Саша порезался пилой, распилив ноготь большого пальца вместе с подушечкой. Он немедленно обработал рану и забинтовал палец — с гангреной и трупным ядом шутки плохи.

Закончив труд мясника, грязную одежду он выбросил.

Только к вечеру, когда работа по разделке туши была закончена, Саша позволил себе перекусить сухарями из запаса. Он так устал, что съесть смог совсем немного.

Почти семьдесят килограммов отборного мяса он нагрузил на сани. По свежему льду тащить их было не так уж сложно. Остальное, почти столько же в двух полиэтиленовых мешках, перетаскал в ближайший гараж, оказавшийся открытым, сверху постелил брезент и равномерно закидал лежавшим тут хламом. Он надеялся, что за сутки мясо не испортится, даже если снова придет оттепель. Затем закидал мокрым снегом место, где был убит зверь и где происходила разделка, и тщательно уничтожил следы крови там, где тащил мясо через двор.

Теперь обратно в Рассвет. В этот приметный дом на улице Авиаторов он вернется очень скоро, поскольку одна навязчивая мысль не давала ему покоя. Она не могла отбить аппетит, слюной