Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

Несмотря на боль ворона не собиралась сдаваться и среагировала адекватно. С надсадным карканьем раненая птица метнулась прочь, пытаясь набрать высоту и скрыться в недосягаемой для врага вышине. Но все, что ей удалось, это оторваться от земли на метр, прежде чем сила тяготения рывком вернула ее обратно.

В этот момент раздался второй хлопок. На этот раз 4,5­миллиметровая свинцовая пулька попала птице в грудь, несколько перьев закружились в воздухе. Ворона камнем упала на обледенелый асфальт.

Человек в окне пропал, а затем появился в дверях подъезда. А вскоре оказался рядом с подстреленной птицей, которая еще шевелилась и даже делала попытки подняться. Тяжелый железный прут опустился ей на голову, размозжив ее.

День двести двадцать шестой

Человек осмотрел свой трофей. Опыт научил его базовому закону жестокого мира: первая ценность — это пища и в ее поисках нельзя пренебрегать ничем.

Жирная, на полкило потянет… и неважно, чем она питалась.

Пневматическая винтовка MP-512 производства Ижмеха с оптикой была полезным приобретением. Бесшумная, она не выдавала его тем, кто мог прийти на звук выстрела, чтоб получить свою долю. Но главное — что пульки для нее находились легко, а кроме них требовалось только немного мускульных сил. Этим пневматика с пружинно-поршневым механизмом была лучше пневматики на сжатом воздухе. Поди, разыщи еще и баллончики.

Он охотился с помощью этой штуки на ворон, крыс, воробушков и даже мелких собак. Голуби и кошки ему не попадались — наверно, повывелись.

Это было и приятное дополнение к столу, и практика. Как ни отличаются баллистические параметры «воздушки» и гладкоствола, а есть универсальные стрелковые навыки, которые можно оттачивать в тире хоть с мелкашкой, хоть с пневматикой.

Человек остался доволен прожитым днем. Похоже, он становился оптимистом. В его ситуации «нормальный» сошел бы с ума от безысходности, а он радовался: тому, что болит только подвернутая на днях нога, а не все тело, или тому, что желудок заполнен хотя бы наполовину, а не пуст, как вчера. Радовался каждой прожитой минуте.

Он убивал и ел все живое, что было меньше его по размерам.

Бывало, что, как и любому хищнику, ему приходилось прошагать десяток километров и, ничего не найдя, засыпать с пустым желудком, который то сжимался в комок, то начинал крутиться волчком. Но даже тогда он не позволял себе поддаваться унынию. Трудно сказать, было ли дело в силе воли или в нарастающем отупении, но факт оставался фактом: он не собирался выбрасывать белый флаг даже перед лицом непреодолимой силы.

Разделка тушки собаки заняла у него десять минут — сказывался немалый опыт. Мясо он сложил в два целлофановых пакета. Это на потом, для ледника. В меню пока первым блюдом стояла ворона.

Ее он с удовольствием запек в золе от костра, жалея только о том, что нет каши на гарнир.

Внезапно человек подумал, что солнце и эта апрельская оттепель давали ему ложную надежду. Хотя ночь и заканчивалась, зима вполне могла задержаться еще лет на пять, если тонкая механика климата безвозвратно расстроена. И тогда растительный мир сильно обеднеет, не говоря о животном, который попросту исчезнет. Ему вспомнилась таблица, которую он видел в школьном учебнике ботаники. Она называлась «Сохранение семенами способности к прорастанию». Если верить ей, задержись Зима хотя бы на три года — ни нынешние люди, ни их потомки не увидят тополей, ив, дубов, ясеней, кленов, берез, равно как и многих других представителей земной флоры. Останутся сосны, кедры, многие злаковые и бобовые. Останется индийский лотос — тот может лежать хоть двести пятьдесят лет, а потом прорасти. Но что с него толку, с этого лотоса? Поглощать его, чтоб обрести забвение?

Насчет цветов Саша точно не помнил, но у него было подозрение, что потомкам придется дарить возлюбленным букеты из сельдерея или петрушки. Даже если через сто лет растительный покров планеты более-менее восстановится, он уже не будет прежним: цветковым растениям, похоже, придется уступить пальму первенства хвойным, так как их шишки, которые по-научному называются стробилы, лучше переносят холода. Сто миллионов лет эволюции отправились коту под хвост. Добро пожаловать обратно в меловой период, разве что без динозавров. Нет, человек действительно достиг пика своего могущества: он сумел обратить ход развития природы вспять, наперекор ее законам.

Это что касается флоры. Если обратиться к фауне… лучше не надо, потому что не к чему будет обращаться. Даже не собаки и не вороны, а насекомые окажутся в выигрышном положении, как только закончатся холода.

Им ведь радиация почти не страшна. Перед Сашиными глазами встала картина, яркая как цветной фотоснимок. Развалины и тучи мух, кишащие на разлагающихся трупах. К тому же радиоактивное излучение подстегнет их эволюционное развитие. То, на что высшим животных понадобилось десять тысяч лет, у какой­нибудь дрозофилы займет считанные годы. Естественно, они не вырастут размером с собаку, но повадки и внешний их облик изменятся. Может, начнут строить ульи и выделять мед. Б-р-р-р. Не хотелось бы такого меду. Конечно, через год их кормовая база исчезнет и численность будет введена в жесткие рамки размерами сузившейся экологической ниши, но до этого в городах будет царство мух.

А мутаций было не избежать и высшим животным, с поправкой на то, что заметные изменения проявятся минимум через пару тысяч лет. У грызунов быстрее, у людей медленнее, но даже им этого не избежать. Хотя самые серьезные «мутации» коснутся сознания и нравов. Саша сам был тому живым примером.

Он проверил свою птичку. Она успела хорошо пропечься. Пальчики оближешь.

Данилов быстро расправился с тушкой, не побрезговав даже потрохами. Через пару минут от вороны осталась только кучка перьев и горка дочиста обглоданных косточек. Вытирая сальные губы рукой, а руки об штаны, тот, кто когда­то был интеллигентным человеком, испытывал от еды подлинное наслаждение. Не от вкуса, а от ощущения сытости.… Если бы жизнь состояла из таких моментов, ее можно бы было считать приятным занятием.

Это был его девятый месяц в новом мире, он уже многому успел научиться и многое узнал. Например: чтобы жить, иногда приходится убивать, и не только животных. Для того, кто видел темную сторону жизни, эта фраза — трюизм.

Тем, кто дожил до девятого месяца теряющей силу Зимы, нетрудно было добывать пищу. Вокруг было много мяса, только руку протяни. Александр знал, что многие из людей так и делали. Казалось бы, чего уж проще — срезать мясо с лежащего трупа? Вот только легкий путь на самом деле был тупиковым, даже с точки зрения