Крестовые походы. Взгляд с Востока. Арабские историки о противостоянии христианства и ислама в Средние века - Франческо Габриэли

Его решимость в священной войне

Всемогущий Господь сказал: «А тех, кто усердствовали за нас, мы поведем их по нашим путям. Поистине, Аллах, конечно, с добро делающими» (Коран, XXIX, 69). В Коране множество мест, относящихся к Священной войне. Саладин был самым усердным и рьяным в ней, чем любой другой. Можно с уверенностью сказать, что с того времени, как султан впервые вступил в сражение с неверными, он тратил все имеющееся у него золото или серебро на ведение священной войны против них или распределяя его между воинами. Совершать подвиг во имя Аллаха было для него страстью, все сердце его было подчинено этому делу, которому он отдавался душой и телом. Он не говорил ни о чем ином, все его помыслы были поглощены тем, как проявить усердие на пути Аллаха, все его мысли были связаны со своими воинами. Он выказывал всяческое почтение тем, кто говорил об усердии на пути Аллаха и вдохновлял народ на это. Желание сражаться на пути Аллаха с иноземцами заставило его расстаться с семьей, детьми, родиной, местом, где он жил, со всем, что у него было. Отказавшись от всего этого, он выбрал жизнь под сенью шатра, по которому гуляли сквозняки. Однажды, когда он находился на равнине Акры, ночью подул очень сильный ветер, который обрушил на него шатер, и, если бы султан не был в этот момент в алькове, он бы неминуемо погиб. Все это усилило его страсть, он все больше стремился к своей цели, и решимость его крепла. Тому, кто хотел завоевать расположение султана, достаточно было поощрить его страсть к усердию на пути Аллаха и рассказать истории об этом. Для него были написаны ученые труды на эту тему, и я сам написал для него труд об усердии на пути Аллаха и тех правилах, которые следовало соблюдать, следуя по нему. В эту работу я включил все аяты Корана, имеющие отношение к этому вопросу, все упоминающие о нем хадисы, а также мудрые мысли других людей по этому вопросу. Мой покровитель так высоко оценил этот труд, что часто читал его своему сыну аль-Малику аль-Афдалю.

Я расскажу о том, что слышал от него лично. В месяце зуль-када 584 / январе 1189 года он взял крепость Каукаб (недалеко от Тверии; ее удерживали госпитальеры) и тотчас позволил своим воинам вернуться домой. Аль-Малик аль-Адиль направился обратно в Египет во главе войска, выставленного этой страной, и его брат-султан проводил его до Иерусалима, чтобы побыть в его обществе и принять участие в празднике жертвоприношения. Мы поехали с ним. После того как он посетил праздничную молитву, ему пришло в голову отправиться в Аскалон, а потом вернуться по дороге, идущей вдоль берега, чтобы осмотреть прибрежные земли до Акры и, по мере продвижения, восстановить на них порядок. Мы пытались отговорить его от этой задумки, указывая, что после расставания с войском у него останется лишь малое число воинов, тогда как в Тире собрались франки, а значит, он подвергает себя очень большой опасности. Султан не обратил никакого внимания на наши возражения, и направился в Аскалон, где попрощался со своим братом и египетским войском. Мы, его свита, были при нем и направились вдоль побережья по дороге на Акру. Был разгар зимы, шел дождь, на море бушевали волны, похожие на горы, как сказал Всевышний (Коран XI, 44). Это был первый раз, когда я увидел море, и оно произвело на меня такое впечатление, что если бы кто-нибудь сказал: «Пройди по морю всего одну милю, и я сделаю тебя повелителем мира», – то я бы отказался. Я взирал на тех, кто выходит в море, чтобы заработать себе на жизнь, как на безумцев, и укрепился в правильности мнения тех ученых, которые считают, что нельзя принимать свидетельства человека, который совершает плавание по океану. Таковы были мысли, пришедшие мне в голову при виде бушующего моря и катящихся по нему волн. Пока я размышлял, султан обратился ко мне и сказал:

– Когда, с Божьей помощью, мы одержим победу на этом берегу, я намереваюсь поделить земли и дать моим наследникам последние наставления, а затем, попрощавшись с ними, я бы вышел в море. Я бы плыл за франками от одного острова к другому, пока на земле не осталось бы ни одного, упорствующего в безбожии, или пока я не умер бы, стремясь к своей цели.

Эти слова произвели на меня глубочайшее впечатление, тем более что резко контрастировали с моими чувствами, и я сказал:

– Мой повелитель, нет в мире человека отважнее тебя, как нет в мире того, кто был бы столь же тверд в стремлении поддерживать истинную веру.

– Почему ты так говоришь? – спросил он.

Я ответил:

– Что касается смелости, то я вижу, что моему повелителю неведом страх, который море вызывает у других, а что касается твоего желания служить истинной вере, то я вижу, что моему повелителю недостаточно изгнать врагов Аллаха из одного конкретного места. Тебе хотелось бы очистить весь мир от непокорных ему и воюющих против него. Не позволишь ли ты мне поведать, о чем я думаю?

Султан согласился, и я описал ему все чувства, которые меня посетили, после чего добавил:

– Разумеется, намерения моего покровителя прекрасны. Посади на корабль свое воинство, и пусть плывут, но ты, столп и оплот ислама, не должен подвергать себя опасности и рисковать своей жизнью.

Султан ответил:

– Какая смерть, спрашиваю я тебя, является самой славной?

– Смерть на пути Аллаха, – сказал я.

– В таком случае, – воскликнул он, – самое худшее, что меня ждет, – это самая славная из смертей.

Какие благородные чувства! Какая чистая, мужественная и исполненная отваги душа! Великий Боже, Тебе ведомо, что он не жалел сил, защищая твою веру, и что он сделал все, дабы заслужить твою милость. Будь же милостив к нему ты, который милостивее всех милостивых.

О его терпении и вере в милость Аллаха

Всемогущий Аллах сказал: «К тем, которые… затем боролись и терпели, – поистине твой Господь после этого прощающ милосерд» (Коран XVI, 111). Я видел нашего султана на равнине Акры, ужасно страдающим от болезни, все его тело покрылось гнойниками от пояса до колен, и это не позволяло ему сидеть. Он мог лишь лежать на боку. Ему не могли подать еду, потому что он был не в состоянии сесть за стол. Поэтому он велел раздавать свою пищу людям, которые там были. Его походный шатер стоял неподалеку от врага. Расставив армию в боевом порядке, поделив ее на центр, правый и левый фланги, он не покидал седла с раннего утра до дневной молитвы, проводя смотры своим отрядам, а затем с третьего часа пополудни и до заката вновь проводил время в седле. В течение всего этого времени от терпеливо сносил великую боль, которую причиняли ему болезненные нарывы. Я был потрясен этим, но он все время повторял: «Когда я в седле, то не чувствую боли, она возвращается, только когда я спешиваюсь». Какое доказательство благосклонности Аллаха!

Он болел, пока мы были на пути к Аль-Харрубе, после того как в результате его болезни были вынуждены покинуть Талл-аль-Хажл. Когда франки узнали о его отбытии, они вышли из лагеря, надеясь нанести удар по мусульманам. Это был тот день, когда они обычно водили коней на водопой. Франки дошли до источников, что у подножия Талла, находившихся в одном дне пути. Сала-дин отправил обоз обратно к Назарету и позволил Имад ад-Дину, правителю Синжара, сопровождать его, поскольку этот человек тоже был болен. Сам же султан остался на месте. На следующий день, видя, что враги наступают, он, больной, сел на коня и построил своих воинов для пресечения атаки. Аль-Малику аль-Адилю он поручил командовать правым крылом войска, а своему племяннику Таки ад-Дину – левым крылом. В центре он поставил своих сыновей аль-Малика аль-Афдаля, аль-Малика аз-Захира и аль-Малика аз-Зафира. Сам он занял позицию, которая угрожала тылу противника, и продолжал посылать всех на передовую, пока рядом с ним не остались только доктор и я, инспектор армии и пажи, несшие знамена, и больше никого. Но мы были так построены, что любой, видевший нас издалека, должен был подумать, что за знаменами большие силы. Враги продолжали наступать, невзирая на потери. Они хоронили убитых, а раненых забирали с собой, и мы не могли узнать, как велики их потери. Они шли перед нашими глазами, дойдя до реки, остановились у моста. Мы не могли эффективно атаковать их, поскольку они сомкнули ряды и образовали плотную линию обороны. Саладин оставался на посту. Армия находилась во всеоружии до наступления ночи. Тогда султан приказал воинам провести ночь так же, как они провели предыдущую, мы вернулись на свои позиции и оставались начеку всю ночь. Утром мы стали угрожать вражеской армии, и враг стал отступать, отбивая постоянные партизанские атаки, пока не подоспело подкрепление, которое помогло им добраться до лагеря. Какое великое терпение было продемонстрировано султаном в этом случае! Как этот человек владел собой, полагаясь на милость Аллаха! О Аллах, это ты ниспослал ему такое терпение и такую веру в Тебя. Не откажи ему в награде, Ты, который милосерднее всех милосердных.