Русский гигант КВ-1. Легенда 41-го года - Владимир Першанин

Механик-водитель, не дожидаясь команды капитана, взял левее. Хорошо, когда командир осторожный. Но здесь пахло не осторожностью, а трусостью. Прилип к корме подчиненного и прячется от немецких снарядов.

Линько промолчал. Пятаков выстрелил в Т-4, но промахнулся. Раскаленная трехдюймовая болванка разнесла кочку и закувыркалась по траве, которая сразу вспыхивала.

– Спокойнее, Егор. Сейчас ударим с остановки.

Линько вдруг сообразил, что команды отдает не он, а экипаж действует под руководством механика-водителя.

– Дорожка! – перехватывая инициативу, скомандовал капитан. – Егор, целься под башню.

Это хорошо, что ротный отошел от страха – без командира в бою нельзя. Наверное, так подумал весь экипаж.

– Есть, дорожка! – отозвался механик, останавливая на полминуты танк, чтобы взять точный прицел.

Но их опередил экипаж Федора Ерофеева. Снаряд врезался в нижнюю часть брони крепко сбитого танка Т-4 с лобовой броней пять сантиметров. Это было меткое, но не смертельное попадание для танка массой 24 тонны.

«Панцер» дернулся от удара. Между буксирными крючьями виднелась дымившаяся пробоина. Бронебойный снаряд нанес серьезные повреждения, но это не помешало ответить ему выстрелом из 75-миллиметровой пушки.

Немецкая оптика позволяла вести точный огонь, и если бы не попадание в лобовую броню, экипажу лейтенанта Ерофеева пришлось бы туго. Но даже поврежденный Т-4 послал снаряд, который прошел в полуметре от машины Ерофеева.

Опасное расстояние. Динамический толчок спрессованного воздуха ударил по боковой броне как огромный молот, оглушив экипаж. Орудие в машине Линько было готово к выстрелу. Командир орудия, старший сержант Пятаков, не дожидаясь команды, выстрелил с короткой остановки и догнал уходящий рывками Т-4 попаданием в орудийную маску.

Бронебойная болванка смяла металл и вывернула пушку.

– Добивай гада! – ревел экипаж.

И даже капитан Линько азартно стучал кулаком по броне.

– Прикончи фашистскую тварь! Орден за мной!

Но опытный артиллерист, старший сержант Егор Пятаков, разворачивал орудие куда-то в сторону и ему молча помогал механик-водитель, меняя курс машины.

– Ты чего дуришь! – закричал капитан. – Кончай с недобитком.

Ему очень хотелось последним эффективным выстрелом раздолбить, поджечь уже вовсю дымивший самый мощный немецкий «панцер» Т-4, уничтожить который было не просто.

Капитан Линько в азарте не увидел новой цели, проявившейся, пока вели огонь гаубицы. Зато ее хорошо разглядели командир башенного орудия и механик-водитель.

Среди кустарника затаилась приземистая противотанковая пушка калибра 50 миллиметров с трехметровым хищным стволом и набалдашником дульного тормоза.

За этот тонкий ствол и змеиную головку дульного тормоза 50-миллиметровка получила прозвище «гадюка». Опасность смертельно жалящей змеи была не только в ее компактности – танкисты порой замечали хорошо замаскированную пушку за сотню метров.

Эта пушка малого калибра разгоняла бронебойные снаряды до 900 метров в секунду, пробивая за сто метров семь сантиметров брони. Уже в начале войны, хотя и в небольшом количестве, появились бронебойно-подкалиберные снаряды, которые летели со скоростью 1200 метров и были способны пробить броню «Клима Ворошилова» за три-четыре сотни метров.

– Тварь фашистская, – цедил сквозь зубы старший сержант Егор Пятаков, отец троих детей, и уже потерявший в первые недели войны младшего брата. – Укрылась, почти не видно. Поближе бы…

– Бей отсюда, раздумывать некогда.

Экипажу КВ повезло, что механик и командир орудия вовремя заметили пушку. Повезло вдвойне, что в боекомплекте 50-миллиметровки не оказалось подкалиберных снарядов. Но у немцев хватало других подарков.

Снаряд с приварной головкой весил два килограмма, и кроме головки из твердого сплава, был начинен усиленной взрывчаткой.

– Бляха-муха…

Прямо в лицо механика летела оранжевая трасса. Над головой рявкнуло башенное орудие. И почти одновременно удар в лобовую броню встряхнул машину и оглушил Пятакова. Второй раз за какие-то полчаса.

В рубке пахло горелым металлом, но пробоины Егор не разглядел. Впрочем, все это он отметил боковым зрением, продолжая давить на газ.

– Стой! Уделали мы «гадюку», тормози, – командовал Линько. – Там снаряды разбросанные валяются.

Пятаков резко затормозил. Перед глазами плыли круги, в ушах звенело. Егор сорвал шлем и откинул люк, жадно вдыхая прохладный воздух.

Противотанковая пушка с исковерканным казенником и оторванным колесом валялась на боку. Рядом лежали двое убитых артиллеристов. Еще двое сумели пробежать десяток шагов, но их догнали очереди башенного пулемета.

Но и КВ досталось крепко. Снаряд, хоть и небольшого калибра, оставил оплавленную вмятину, сантиметра три глубиной.

– Егор, ты в порядке? – окликнул его капитан Линько.

– В порядке…

Взявшись за рычаги, сержант почувствовал, что они поддаются с усилием. Кажется, взрыв снаряда, едва не пробивший броню, ударил и по рукам. Все же Егор завел двигатель и повел машину дальше.

Встречный бой шел на всем протяжении участка, где прорывались вперед немецкие танки и самоходки. В таком бою машины идут лоб в лоб, приближаясь вплотную, но стараются не подставлять более уязвимые борта. Порой стрельба идет до последнего, когда стволы пушек почти утыкаются друг в друга.

«Тридцатьчетверка» и Т-4 шли друг на друга, посылая снаряд за снарядом. Каждая из машин получила по несколько попаданий. Снаряд угодил в башню «тридцатьчетверки», исковеркав, смяв тела башнера и заряжающего.

Старший лейтенант, отодвинув в сторону окровавленные мертвые тела, сел за прицел. Он ничего не слышал, перед глазами все кружилось.

– Вперед… не сворачивать! – кричал он механику, который тоже ничего не слышал, но знал, что надо делать.

Идти вперед и не подставлять борт.

– Сейчас мы их! – выкрикивал он, вцепившись в рычаги.

Старший лейтенант с расстояния полусотни метров просадил орудийную подушку «панцера» и добил двоих оставшихся в живых танкистов из экипажа.

Он был тяжело ранен. На этот последний выстрел ушли все силы, и старлей уткнулся головой в казенник.

– Идти вперед? – уточнял механик-водитель и, не слыша командира, согласно кивал. – Протараним гада!

В последние минуты «панцер» сделал попытку свернуть в сторону, но его уже подминал, таранил двадцатисемитонный Т-34. Это была смертельная схватка. В башне «тридцатьчетверки» горело тряпье, затем огонь добрался до снарядов.

Взрывы следовали один за другим, горели бензин и солярка. Пламя превращало обе машины в груду металла, где смешалась русская и немецкая броня. После этого тарана, «панцеры» старались не приближаться к нашим машинам. Рисковать жизнью и сгорать живьем даже ради высоких целей фюрера немецкие танкисты не хотели.