Черное зеркало колдуна - Лариса Капелле

– Найдите лучше хорошего экзорциста, – покачал головой он.

Мансур был потрясен:

– Экзорциста?

Он, конечно, слышал о чем-то подобном и видел пару ужастиков, но услышать такое, да еще от врача!

– Вы смеетесь надо мной?!

– Нет, к сожалению, я вполне серьезно. Знаете, моя бабушка была цыганкой, и она мне рассказывала, как можно понять, что человек одержим дьяволом. Я, конечно, тогда был ребенком, принимал ее рассказы за выдумки. Но с возрастом понял, что моя бабушка рассказывала правду. Есть столько всего необъясненного и необъяснимого, так что попробуйте, поговорите со священниками или с шаманами, откуда знать, кто поможет!

Следом когортой пошли экзорцисты, суфии, шаманы, маги всех направлений. Ничто не помогло. Одним утром отец заверещал, задергался и вытянулся на кровати. Тело от греха подальше сожгли, как и все, находившееся в его комнате. Дом Мансур продал, а мать поселил в дорогой резиденции для престарелых, где, впрочем, она не задержалась. Мансур же постарался забыть обо всем этом как о дурном сне. Но пять лет назад он понял, чего так боялся отец. Теперь был его черед. От безвыходности ситуации его сначала бросило в дрожь, потом он напился так, как ни разу в жизни не напивался, даже в молодые годы. Неизбежность нависла дамокловым мечом. И он взбунтовался: нет, этого он не позволит! Он – не его отец! Он будет бороться, и он знает, как бороться! И началось изматывающее сражение. Иногда ему казалось, что он освободился, но последнее время приступы участились. Вот и сейчас до прихода Тени оставалось еще полдня, полдня, которые он сможет посвятить борьбе с ней. О Зеркале Ангелов ему поведал один из многочисленных магов, к которым он обратился, когда священники всех существующих религий признались в собственном бессилии. Этот маг был глубоким стариком, никого давно уже не принимал, жил на окраине Гренады. Именно он выдал на первый взгляд совершенно простую идею – попросить заступничества у ангелов. Когда Мансур признался, что посетил все возможные святые места на планете, старик только махнул рукой и заявил: «Найдите их зеркало, тогда вы сможете попросить их о помощи напрямую, без посредников!»

Москва, сентябрь 1589 года

Федор проворочался всю ночь и заснул только под утро. Встал позднее обычного, спустился на кухню хмурый.

– Ну что, думу свою надумал? – поинтересовался крутившийся у печки дядя.

– Надумаешь тут, – проворчал Федор, – это сказка быстро сказывается.

– В этом ты прав, – закивал Василий, – да только и мне есть что тебе рассказать. Давеча не стал тебя беспокоить, а сейчас, думаю, рассказать все-таки надо.

– Рассказывай.

Довольный вид дяди говорил сам за себя.

– Я везде покрутился, – начал издалека Василий. – Люди, сам знаешь, много чего говорят. И везде и уши, и глаза имеются. Это так только кажется, что все шито-крыто, да только свидетели ненужные завсегда найдутся… – и дядя снова многозначительно замолчал, наслаждаясь нетерпением собственного племянника.

– Давай рассказывай, не тяни, – прервал затянувшуюся паузу Федор.

– Так вот, на одном постоялом дворе, что в Урочицкой слободе, юноша один третью неделю уже комнату снимает, и приходит туда к нему девица одна… Молодец уж очень на старшого сыночка Ромодановского смахивает, ну а голубка его…

– На Анну Шацкую, – продолжил Федор и пожал плечами, – в принципе этого и следовало ожидать.

– Дело-то оно молодое, горячее, – улыбнулся Василий, – да только родителей девицы вряд ли новости такие порадуют. А Фролку покойного все на постоялом том дворе знают. Частым гостем был у них наш сказитель.

– И в тот вечер, когда Фрола отравили, дворовые видели, как Анна спускалась в подклет, – задумчиво проговорил племянник.

Дядя перекрестился:

– Святые угодники, неужто барышня Шацкая сказителя отравила?!

Федор покачал головой:

– Скорее всего, нет, но в любом случае я это проверю, а сейчас нам надо с тобой отправиться в Олешинскую слободу.

– А это еще зачем? – удивился Василий. – В такую-то грязь.

– Если в Москве грязи бояться, то по шесть месяцев в году дома сидеть надо, – справедливо возразил Федор, – а в слободе нам нужно отыскать корчму Данилы Торопчи и поговорить с хозяином.

– И ничего искать не надобно, знаю я Данилу, давным-давно знаю, еще когда ярыжкой по Москве бегал, завсегда к Даниле забегал. А дело у тебя какое к нему?

– Скоро узнаешь, – пообещал Федор, – после праздничной обедни сразу и отправимся.

Василий огорченно шмыгнул носом, но противоречить племяннику не стал. Сегодня было 1 сентября, Семен-день, который после Рождества и Пасхи был самым любимым Васильевым праздником. В день Симеона Летопроводца церковь и мир вместе праздновали Новый год. Народ толпился в Кремле с самого раннего утречка. Там, на открытом месте между Успенским и Благовещенским соборами, в присутствии царя, царицы, самых родовитых князей, бояр и думных подьячих служили молебен. После молебна архиереи, бояре, приказные люди и гости поздравляли князя и друг друга, говорили речи. А после обедни во дворце давали пир для знати и приказных людей, и по всей Москве шла потеха. И в такой день таскаться в Олешинскую слободу?!

Но визит к Даниле Федора не разочаровал. Корчмарь оказался словоохотливым малым и сразу завалил Федора нужными сведениями:

– Фрол домишко один приглядел, это правда. Дом Авдотьи Баскаковой, вдовы Никифора Баскакова. Ты-то небось, Василий, о нем слыхал. Был он на всю Москву лучшим тележником, даже князья его тележками не брезговали. Из самого дворца заказы получал. Да только по весне унесло его горячкой. А Авдотье одной со всем не справиться, вот и надумала к дочке в Урочицкую слободу перебираться. Дочка у нее за калашником Федоровым замужем, своим домом живет. Фрол ведь и задаток успел дать. Авдотья как о смерти Фрола узнала, заглядывала, совета спрашивала, что с задатком делать. Она – баба честная, сроду чужого не брала. А я и сам не знаю. Были ли у Фрола близкие или нет?

– Я найду наследника, – сам не зная почему, пообещал Федор.

– Тогда я Авдотье скажу, – несколько разочарованно кивнул корчмарь. По всей видимости, у него уже созрел план, кого представить за Фролова родственника, а тут подьячему лишнего наговорил.

Попросив у Данилы сопровождающего, Федор на всякий случай наведался и к вдове Баскаковой. Но встреча эта никаких результатов не дала. Вдова оказалась симпатичной, не старой еще женщиной сорока пяти лет. Говорила степенно, неторопливо. Дом показала, хотя Федор и не покупателем пришел. Рассказывала, как Фролу дом понравился:

– Дом-то наш славный. Если бы с хозяином моим беда не приключилась, – и она утерла навернувшиеся слезы уголком платка, – то в жизнь бы не съехала отсюда. И Фролу Ивановичу он давно нравился. Он ведь и супруга моего покойного знал. Да только все говорил, мол, откуда деньгам у меня взяться. У него и вправду дырявый карман был. А тут нежданно пришел и говорит, мол, прослышал я, Авдотья, что дом ты продаешь, и хочу, говорит, его купить. Я даже посмеялась: откуда деньги-то возьмешь?! А он так загадочно усмехнулся и отвечает: на Москве нонче деньги ворохом лежат, только успевай к себе подгребать. А через день и в самом деле с задатком пришел.