Капитали$т: Часть 2. 1988 - Деметрио Росси

— грозно спросил майор. — Притон⁈ Запрещенные фильмы? Может они у тебя тут наркотиками балуются, а⁈

Похмельный директор мычал что-то невразумительное, а мне было немного смешно наблюдать за всей происходящей суетой.

— Товарищ майор, — сказал я, — а в чем, собственно, дело? У нас клуб кинолюбителей, он функционирует уже давно и ничего страшного здесь не происходит. Вот и товарищ участковый подтвердит. — Я кивнул на участкового. Тот угрюмо шмыгнул носом, но не сказал ни слова.

Майор смотрел на меня с некоторым даже изумлением.

— И вообще, — сказал я, — у вас, товарищи милиционеры, есть какие-нибудь бумаги? Постановление на обыск, если это обыск, конечно. Мы же не в Чикаго, правда? Ведь советская милиция действует исключительно в рамках закона?

Майор покраснел. Потом побелел. А если я его стукну, он станет фиолетовый в крапинку, всплыло внезапно в голове из недавно виденного мультика.

— Пакуйте всех! — скомандовал майор.

— И зрителей?

— Всех, там разберемся!

— Позвольте, а как же я? — попытался вставить слово директор ДК. Но тщетно, никто его не слушал.

— Ох, парень, испортил ты себе биографию, — сочувственно сказал мне уже в милицейском «бобике» сержант Сухарев.

— Разберемся, — жизнерадостно ответил я.

— Да он совсем дурак, — сказал водитель «бобика». — Но ничего, сейчас привезем, там мозги на место поставят. А то вообще оборзели. Кино империалистическое за бабки крутят, да еще и сотрудникам при исполнении хамят.

Валерка, с которым мы сидели рядом, заговорщицки подмигнул мне.

— Все равно всех выпускать придется, — сказал я уверенно, чем изрядно насмешил милиционеров.

— Отпустим, конечно, — пообещал водитель. — Еще и домой отвезем, до квартиры проводим.

— Домой меня отвезет ваш начальник, — сказал я. — Майор… как его там? Фамилии не знаю.

Сержант Сухарев тяжело вздохнул и посмотрел на меня как на ненормального. К моему счастью, сам майор ехал во второй машине, в компании директора ДК и Сереги.

— Зря ты за метлой не следишь, парень, — сказал сержант. — При плохом раскладе может и уголовка вылезти. Ты зря начальника разозлил, он мужик взрывной.

— Перетопчется, — отрезал я.

Сержант только головой покачал.

— Нелегко вам придется, — сказал он.

Нас привезли в одно из районных отделений, где сначала долго держали в каком-то предбаннике, проверяли документы и записывали в журнал. Затем, нашу троицу посадили в каком-то глухом и узком коридорчике под присмотром все того же сержанта. Начальника ДК куда-то увели отдельно. Там мы, слегка нервничая, но не подавая виду, просидели с четверть часа. Потом нас развели по кабинетам.

В кабинете, а вернее — в тесной комнатке без окон, куда меня привели, за столом сидел уже хорошо знакомый мне майор и совершенно незнакомый лейтенант — здоровенный хряк с оловянными глазами.

— Ну что, борзый? — радостно обратился ко мне майор. — Сейчас будем с тобой общаться. Или может быть ты сам все рассказать хочешь? Чистосердечно?

— Чего рассказывать-то? — спросил я с интересом.

Майор поглядел на меня с недоумением. Я — обычный студент, не группировщик и не матерый рецидивист. И вроде не псих. Я должен бояться и паниковать.

— Че, мы за тебя придумывать должны? — спросил лейтенант угрожающе. От него несло перегаром и потом.

— Ну, например, как порнуху крутили, — сказал майор.

— Двести двадцать восьмая, — уточнил лейтенант. — По предварительному сговору, в составе группы, с целью получения прибыли. До трешки. А если еще выяснится, что малолеткам крутили, то трешкой не отделаетесь. Развратные действия в отношении малолетних.

Майор торжествующе улыбнулся.

— Нехорошая статья… — сказал он с фальшивым сочувствием. — Совсем плохая, тяжело с ней там.

— Не завидую, — сурово подтвердил лейтенант. — Нам, по большому счету, даже похрен, напишешь ты чего-то или нет. Знаешь, есть поговорка — был бы человек, а статья всегда найдется!

Так, подумал я. Нужно этот цирк заканчивать. А то они реально дело шить начнут.

— Товарищи милиционеры, — сказал я просительно, — я признаюсь во всем! Только просьба — позвоните, пожалуйста, по телефону и скажите, что я здесь, у вас. А то папа волноваться будет, а у него давление. И язва еще.

— Язва — это плохо, — лицемерно посочувствовал майор. — Надо позвонить, предупредить язвенника, а, лейтенант?

— Мы че, звери, что ли? — мрачно согласился лейтенант. — Он и так родителям сколько неприятностей создал. Отец-то кем работает?

— Секретарем, — вздохнул я.

— Каким еще секретарем? — насторожиись милиционеры. — Где?

— В городском комитете КПСС, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более жалобно.

— Че ты нам тут гонишь? — вскинулся лейтенант. — Ты еще скажи, генеральным секретарем, мля.

— Погоди! — остановил его майор, который, кажется, начал подозревать неладное. — Ты говоришь… как твоя фамилия?

— Петров же, — сказал я, — там, в студенческом — написано. И в бумагах у вас.

— Петров… Алексей Владимирович?.. — медленно, то ли спросил, то ли сказал майор. — Так это что же выходит… это, получается, твой отец…

— Владимир Иванович Петров! — радостно подсказал я. — Вы ему позвоните, пожалуйста. Прямо нам на домашний, он дома уже, скорее всего. Я номер дам.

— Пиши номер, — протянул мне майор карандаш с бумажкой. — И не дай бог, если соврал…

— Хана тебе тогда, — сказал мрачно лейтенант.

— А если не соврал? — поинтересовался я с глупой улыбкой.

Ответом мне было суровое молчание. Майор ушел, забрав с собой бумажку с номером телефона, а лейтенант оказался не лучшим на свете собеседником — на все мои вопросы о тяготах милицейской службы он не отвечал вообще ничего. Впрочем, в компании мрачного лейтенанта я находился не очень долго. Не прошло и десяти минут, как в кабинет влетел раскрасневшийся майор.

— Какого… сразу не сказал, что твой отец — первый секретарь горкома⁈ — обрушился он на меня.

— Его только недавно назначили, я еще не привык, — честно ответил я.

— Сейчас Криницкий за ним приедет, из управы, — сообщил майор лейтенанту. — Шорох такой поднялся, все управление на ушах. Нет, ты чего молчал, как партизан, а?

— Николай Николаевич приедет? — радостно поинтересовался я. — Ой, как здорово! Давно его не видел, хоть при таких обстоятельствах повидаемся!

—