Капитали$т: Часть 2. 1988 - Деметрио Росси

производство там было, наверное, со дня открытия. А чтобы было из чего производить — хищения, усушка-раструска, всякий шахер-махер с технологией… ну, вы понимаете…

— Вполне понимаю, — подтвердил я. — Деловые люди.

— Именно! Время от времени, когда ОБХСС нужно отчитаться за выполненный план, там сажают какого-нибудь мастера. Однажды посадили даже начальника цеха, а директору — выговор по партийной линии. — Лисинский улыбнулся.

— И как сейчас там обстоят дела? — спросил я.

— Как везде. Открыли кооператив-прокладку. Делают левую продукцию из государственного сырья, но по бумагам это делают не они, а кооператив. Тонна съедобных конфет стоит пять тысяч рублей. Делают они левых тонн тридцать в месяц — у нас хорошая фабрика, люди умеют работать! А еще можно, например, разложить конфеты по коробкам, там же, на фабрике, но указать производителем кооператив — и получить двойную выгоду. Или продавать уже упакованные пакеты с конфетами — новогодние подарки. Или запаковать конфетное ассорти в тот же пакет и продать уже не детишкам на новый год, а взрослым — через какой-нибудь заводской буфет. Я же говорю — это золотая жила!

— Значит, мы попросим продать нам немного сладкого? — уточнил я с улыбкой.

— Совсем немного! — подтвердил Лисинский. — Тонн пять в месяц, не больше. Но, условно говоря, не по пять, а по два с полтиной. Да, они немного потеряют в прибыли. Но это для них такие копейки, что и говорить не о чем. А уж тем более, ссориться с горкомом.

Ну вот, опять в воздухе запахло деньгами, подумал я. И ведь все почти законно!

Глава 11

— Обязательно сходим на конфетную фабрику, — сказал я. — Как там, директор сговорчивый товарищ?

— Сговорчивая, — уточнил Евгений Михайлович. — Там прекрасная дама. И это хорошо, женщины, они умнее мужчин… во многих вопросах!

— Тем лучше, — улыбнулся я. — А послушайте, Евгений Михайлович… вы говорите, что они делают тридцать тонн левой продукции… Так?

— Примерно, — пожал плечами Лисинский. — Тонной больше или меньше — я свечку не держу, но кое-что знаю.

— Это же получается на сто пятьдесят тысяч рублей в месяц⁈ — удивился я.

— Считать чужие деньги, конечно, неприлично, — потупился Евгений Михайлович, — но, за вычетом накладных расходов (а они немалые!) у Светланы Романовны остается тысяч сто-сто двадцать в месяц. Это очень приличные деньги, скажу откровенно. Уж я не знаю, куда Светлана Романовна их вкладывает — в камушки, картины, доллары или еще во что… Но дама она зажиточная — это бесспорно. Миллионерша. — Евгений Михайлович улыбнулся.

— Но я не понимаю… — сказал я. — Есть же куча проверяющих органов…

— Молодой человек, — сказал Лисинский с легкой улыбкой, — когда кто-то зарабатывает миллион рублей в год, то бояться каких-то там органов, самый главный начальник которых зарабатывает две-три тысячи в год, просто неприлично. Это смешно. Конечно, иногда случаются разные вещи и даже очень богатые люди попадают надолго, а некоторые получают и высшую меру. Такое бывает. Но это скорее исключение. Богатый человек нужен всем.

— Ее кто-то прикрывает? — спросил я.

— Нет, не так. Никто не прикрывает. Но у Светланы Романовны много друзей, и ее не трогают. Жить дают, понимаете? И я точно знаю, — Лисинский поднял указательный палец, — что Светлана Романовна не дружит близко ни с кем из нового партийного начальства. А мелкие сошки в счет не идут, бог с ними.

— Значит, договорились, — сказал я довольно, — тогда делаем все по прежней схеме?

— Делаем! — значительно ответил Евгений Михайлович.

Мы расстались довольные друг другом. По пути домой я думал о том, что наша схема по сути своей — то же рейдерство. Только не забираем мы ни акции, ни активы — такое и в голову никому не может прийти! — мы перераспределяем в свою сторону немного теневого товарного потока.

Видеосалон принес головной боли с той стороны, откуда не ждали. Вообще, доблестная советская милиция смотрела на нелегальный прокат американского кино сквозь пальцы. Раз в месяц к нам приходил участковый, который получал пакет с бутылкой коньяка и закуской. Участковый жал нам руки и желал всего наилучшего. И был у нас строгий уговор — обеспечение с нашей стороны порядка и отсутствие каких-либо происшествий. Этого уговора мы придерживались неукоснительно. Но вот, случилось нежданное — вдруг, откуда ни возьмись, внезапно, возникла кампания по борьбе с нелегальным кинопрокатом! Эта идея, судя по всему, возникла в голове у кого-то из столичных милицейских чиновников, была спущена на места и уже на местах все закрутилось.

Так, в один прекрасный день, после вечернего сеанса в наш салон заявилась целая делегация — четверо сотрудников в форме, один из которых аж в майорском звании, и наш старый знакомый — участковый. Последний имел вид виноватый и хмурый, старался с нами глазами не встречаться. В тот вечер в салоне мы были все трое — я, Валерик и Серега.

— Подпольный кинотеатр? — спросил майор грозно. — Чье хозяйство?

— Мое хозяйство, — сказал я спокойно. — А что, проблемы какие-нибудь?

Этот вопрос вывел майора из себя.

— Проблемы⁈ Щас я тебе устрою проблемы! Столько, что не унесешь! Документы!

Я молча протянул майору студенческий билет.

— Считай, что из института уже вылетел, умник! Это кто такие⁈ — майор кивнул на притихших Валерика и Серегу.

— Кино пришли посмотреть, — невинно сказал Валерик. — С Брюсом Ли. А что, нельзя было? Мы ж не знали.

— Вон, даже в кинотеатре «Кинг-Конга» показывали, — добавил Серега. — Весь город ходил.

— Я вам устрою кино про Кинг-Конга, — пообещал майор. — Кинопанораму устрою. Тоже студенты? Документы!

Валерик с Серегой предъявили документы.

— Сейчас будем помещение осматривать, — заявил майор. — Пантелеев! Чего стоишь, скучаешь? Мне осмотр проводить прикажешь? Сухарев! А ну давай сюда директора ДК, или кто там у них!

И все завертелось! Беглый осмотр нашего салона выявил орудия преступления — видеомагнитофон и две кассеты, содержащие четыре вражеских фильма.

— «Хищник», «Путь дракона»… — читал майор. — Вот наши эксперты и проверят — есть там пропаганда насилия или нет… Пока все изымаем, давай, Сухарев, протокол изъятия пиши.

Привели директора ДК — как обычно с похмелья, взъерошенного и перепуганного.

— Что это у вас на территории?