Как тебе такое, Iron Mask? - Игорь Савельев

– Вы обо мне что-нибудь слышали?

– Нет.

Нет?! WTF? Так бывает?.. Алекс так растерялся, что начал жевать капусту с грибами, хотя вообще-то не ел ничего такого. Несколько минут прошли в тяжелом молчании. Он не понимал, как дальше.

– Давайте дождемся начальника охраны, и он подтвердит, что я Алексей, сын вашего мужа, – предложил он. Звучало жалко, дико, глупо.

– Хорошо, – невозмутимо согласилась и дальше аккуратно ела. Печень по-строгановски с гороховым пюре.

Алекс не мог. Кусок в горло не лез. Помолчав, он поднялся:

– Не буду вам мешать. Приятного аппетита.

Пошел к двери.

– А Максим, следовательно, ваш брат. – Не вопрос, а, скорее, утверждение, размышление вслух. – Старший?

Алекс остановился.

– Кто?

– Максим.

– Какой Максим?

– Присядьте, – милостиво предложила королева.

Алекс вернулся на свое место и даже снова начал что-то, не видя что, жевать. Он не сразу заметил, что до этого бросил в тарелку смятую салфетку.

– А-а. Вы, наверное, про этого парня из Сколково или откуда он там, да? – Алекс туго соображал вслух. – Нет, на самом деле он никакого отношения к нашей семье не имеет… Насколько я знаю… А что, Михаил Андреевич говорил вам, что это его сын?

Мысли громоздились. Значит, это не бред желтой прессы. Отец действительно поменял сына. Boom. Boom. Стучит в висках. Иглинская реагирует неопределенно, ведет плечиком, ест. На более успешного. Благонадежного. Boom. Boom. Патриотичного.

– И он бывал в вашем доме?

– Нет.

Хоть что-то.

– Но я его знаю. Мы с ним участвуем в попечительском совете благотворительного фонда «Это жизнь».

Ну, это был хотя бы человеческий ответ.

– И вы что? Сидите рядом? Как вы с ним здороваетесь? «Привет, кум». – «Привет, кума»?..

Господи, какая кума, откуда эти слова вообще полезли?.. Алекс как со стороны слышал свой голос, запальчивость, истеричные нотки.

Иглинская посмотрела на него именно так – как на истерика – и не удостоила ответом.

– А вам не кажется странным, что сын, если это его сын, никогда не бывает у вас? Ни разу не был приглашен ни на одно ваше семейное торжество или, там, хотя бы на чай?..

– А вам не кажется, что это не ваше дело?

Так. Так. Еще минута, и он рухнет со стула – от общей абсурдности происходящего. В Лондон. Немедленно вылетать в Лондон. А фотографии?!

– А что вы так напряглись? – усмехнулась Иглинская. – Успокойтесь, я прекрасно знаю, что Максим не его сын.

Фотографии! Были же фотографии. Та, где они втроем – с мамой. На столе у отца в Барвихе стоял этот снимок. Алекс еще маленький, но узнаваемый же. Она не видела эти фотографии. Где фотографии?! Где мама?!

– На самом деле я сразу поняла, кто вы.

Алекс растерянно улыбался – приходил в себя.

– Похож? Вы видели фото?

– Скажем так, я слышала, что сын Михаила учится в Англии.

– Слышали от него самого – или?..

– Слишком много вопросов.

Отставив морс, она достала, как показалось Алексу, тоже пауэрбанк, но это оказался портсигар, щелкнула, красиво закурила. Щурилась одним глазом, смотрела с полуулыбкой, а может, так казалось, оттого что щурилась. Очень странно, конечно. Что она так спокойна. Не в панике, не испугана. Не терзает себя и других вопросом, где ее муж и что с ним. Потому что про загробный Совбез даже охрана уже перестала врать.

– Н-ну?.. – протянула она, рассматривая Алекса чуть ли не оценивающе.

– Что?

Ее не слишком-то волнует судьба мужа? Why not. Очевидно, что это был брак по расчету или, возможно, что-то вроде династического, так что с какой стати ей сейчас…

– Что вы унаследовали от него? Решительность?

– Не знаю… Что вы имеете в виду?

Алекс уже совсем ничего не понимал.

Она снова улыбнулась, медленно докурила и подождала еще, пока подавальщица соберет посуду и уйдет. Пауза явно затягивалась, подавальщица чувствовала это, нервничала, торопилась. Алексу тоже было как-то не по себе сидеть так и молчать. Одна Иглинская была абсолютно спокойна. Она медленно водила ногтем по кромке салфетницы – по серебряной чеканке туда-сюда, туда-сюда.

Swoosh. Swoosh[14].

– Что ты намерен делать?

– В каком смысле?

– Ты что, собираешься вечно здесь сидеть и ждать?

Алекс смотрел на нее. Тоже долго.

– Нет.

Хлопнула дверь.

Она встрепенулась.

– Нет. Надо еще подождать, – мягко объяснил Алекс. – Пока пересменка, то-се… Виски?

Она помотала головой. Не было даже «нет, спасибо». И снова – тяжелое молчание.

Была полночь. Они сидели в его комнате. Ну как – в «его». К визиту гостьи Алекс прибрался – покидал свои немногие носки-футболки обратно в рюкзак, – и комната снова стала ничьей. В этой безликой обстановке ничего уже не напоминало о его существовании.

Один раз Иглинская рассеянно спросила его, на кого он учится в Кембридже, но, кажется, не слушала ответ.

Она была во всеоружии – даже палантин из белой норки был брошен тут же, на диване, как будто можно было катапультироваться прямо из комнаты, минуя холл, – но мыслями, кажется, далеко. Обеими руками она грела пустой, уже захватанный стакан и немного горбилась.

Алекс пытался что-то рассказывать, но чем дальше, тем глупее звучал его монолог, так что он замолчал на середине никому не нужной истории. Теперь он молчал и поглядывал на часы, и его одолевала почти детская досада: почему так тянется время?!

Но иногда Алекс понемногу себе подливал.

– Валерия, все-таки нужно, чтобы охранник поверил, что вы немного нетрезвы… Я не сомневаюсь, что вы прекрасная актриса, но если он совсем ничего не почувствует…

Иглинская хотела что-то на это ответить – возможно, и резкое, – но передумала и подвинула к Алексу пустой стакан.