Грани сумерек - Андрей Васильев

— Верно замечено, Ходящий близ Смерти — пророкотал за моей спиной знакомый голос — И ты тут гость, и этого человека я в своих владениях видеть не желаю. Впрочем, если ты, судный дьяк, желаешь испытать судьбу — пересеки черту, отделяющую живых от мертвых, и поглядим, что из этого выйдет.

— Прими мое почтение, Костяной Царь — Николай немедленно сделал пару шагов назад, при этом не отрывая взгляда от того, кто стоял рядом со мной — Рад знакомству!

— Не могу ответить тем же — не особо скрывая неприязни, изрек умрун.

Нифонтов хотел что-то ещё сказать, но вместо этого забрался в машину и захлопнул за собой дверь.

— Сыскные дьяки изрядные сволочи, но дураков среди них никогда не водилось — сообщил мне Хозяин Кладбища, глядя на автомобиль — Как, впрочем, и трусов. А что это за девица в той повозке затаилась, что мышка в норке? Твоя служанка, ведьмак? Или наложница? Ха-ха!

— Служанка — подтвердил я — Умна, расторопна, не сварлива. Чего ещё желать?

— Не бойся, не стану я ее у тебя забирать — костистая рука похлопала меня по плечу, отчего то, кажется, инеем покрылось — Тем более что нынче ты сюда с подарком пожаловал, да каким славным! Видишь, я даже сам сюда пожаловал, вот как обрадовался!

Фигура, кажется целиком скроенная из мрака, нагнулась над замершей в ужасе женщиной, лежащей на земле.

— С возвращением, беглец — проворковал умрун почти нежно — Вот и свиделись. Как не расставались.

Мне вдруг очень захотелось в туалет. Всякое я за последние годы видел, с чем и кем только не сталкивался, но именно добрые интонации в голосе Костяного Царя пробрали меня до самого нутра, заставив кишки завязаться в узел. Клянусь, такой жути я не испытывал с той самой поры, как увидел в собственной прихожей болото за зеркальной гладью и мерзкую старуху, стоящую среди кочек.

— Пожалейте девку — сказал я зачем-то — Она ни в чем не виновата.

— Лжа — сверкнули красные глаза под капюшоном — Мой холоп в ней по праву сидит, значит она на то сама согласилась.

— Ну, если только в дурости собственной — мигом поправился я — Но если за это всех и каждого убивать, то скоро человеческий род переведется. Все мы не без греха.

— Длинен волос, да ум короток — филином хохотнул умрун — Ладно, не трону ее. Но только проку-то с того? Все одно ей как раньше не быть, поверь мне, ведьмак. Года не пройдет, как она в петлю полезет.

— Это будет ее выбор, а не моя вина.

Костистая длань умруна погладила грудь модели, спустилась к животу, задержалась там на секунду, а после словно провалилась в тело.

— Ну-ну, не трепыхайся! — проурчал Хозяин кладбища, копаясь в теле Камышиной — Экий юркий! Ага, вот и спымал я тебя!

Его рука вынырнула наружу, в ней была зажата миниатюрная человеческая фигура, извивающаяся как змея в когтях орла.

Что до Камышиной, то она судорожным движением умудрилась вытолкнуть из рта платок и тоненько завыла. Ее лицо при этом перекосилось в жуткой гримасе, а в глазах не было даже тени смысла.

— Обычно я таких, как ты, отправляю на пару сотен лет в тоннели, лежащие между Явью и Навью, те, что не имеют начала и конца — все так же доброжелательно сообщил Осьмянину умрун — Но ты и твои дружки — отдельный случай. Вы так просто не отделаетесь, бесконечные блуждания в вековечной тьме для вас слишком простое наказание. Нет. Я тебя съем, и ты навеки станешь частью меня. Ты будешь все понимать, все помнить и знать, что твои муки не кончатся никогда. Ты будешь жить до тех пор, пока живу я. А я бессмертен.

Умрун хохотнул, закинул голову назад и опустил обмякшую от осознания происходящего душу Осьмянина в черноту капюшона.

Врать не стану — выглядело произошедшее впечатляюще. Разумеется, я понимал, что Осьмянину тут, на кладбище, почти наверняка ничего хорошего не светит, но чтобы настолько?

Впрочем, жалости я к нему не испытывал ни малейшей. Во-первых, потому что человеком он был, скажем прямо, скверным, что при жизни, что после смерти. Да-да, я знать его не знал тогда, когда он топтал своими ногами Землю-матушку, но есть свидетельства Жанны, а ей я верю.

Во-вторых, он сам выбрал свою судьбу. Послушался бы знающих людей, вылез из дуры Дарьи, как ему предложено было — и все бы обошлось. Нет, я его, конечно же, отправил бы в небытие, но не так же, как сейчас? Опять-таки какой-никакой шанс на то, что после все же что-то будет. Хоть какая-то надежда на завтра, пусть даже и с потерей себя сегодняшнего. А так что? Вечный плен внутри того, кто знает о Смерти почти все. Ладно, не вечный, ничего вечного на свете нет, но долгий. Кладбище здесь старое, заслуженное, столичная достопримечательность, вон, экскурсии по нему водят, так что вряд ли кто-то когда-то его под снос предназначит. В области всякое бывает, на окраинах столицы тоже, но тут? А пока стоит ограда, и внутри нее имеется хоть одна могила, Хозяин никуда не денется. Он всегда будет тут.

Нет, во время странствий слышал я рассказы о том, что в старые времена находились ухари, которые умудрялись уничтожать даже таких исполинов Ночи, как Костяные цари, но процент побед этих горе-героев был мизерен по сравнению с их поражениями. Статистика, скажем так, была сильно не в их пользу. Впрочем, я не до конца понимаю и по сей день, кому и зачем это было нужно. Что черный колдун Грегор, что Ласло, поведавшие мне сии предания старины глубокой, от ответа уходили и отделывались туманными фразами о том, что в обиталище умруна можно найти нечто, представляющее немалую ценность для любого обитателя Ночи. Но что именно ни тот, ни другой так и не объяснили. А я не особо и упорствовал. Мне Хозяев убивать не нужно, они мне, разумеется, не друзья, но уж точно не враги. Мы с ними в определенном смысле одной крови, поскольку служим одной госпоже.

Да и в обиталище любого из них я сроду не полезу. Мне достаточно глянуть на антрацитовую черноту, начинающуюся за порогом, чтобы понять — там живут ужас, боль и смерть. Никаких сокровищ не надо. Ни живой воды, ни навигатора с забитыми туда координатами Алатырь-камня, ни даже куска коры с дуба, на котором некогда квартировал Род.

— Славно — прогудел довольно умрун и раскатисто хохотнул — Вельми славно!

Если бы он сейчас ещё и живот погладил, то получилась бы сцена из второсортного фильма ужасов. Но сам факт того, что он доволен, уже неплох. По-хорошему он бы мог сейчас мне предъявить претензию в той связи, что ему пришлось делать мою работу. Я бы, конечно, начал отбрехиваться, у меня и аргументы заготовлены на этот счет, но не хотелось бы сутяжничать с этой сущностью, да ещё и на ее территории.

— Рад, что угодил — с достоинством произнес я — Отдельно замечу, что половина беглецов изловлена, а при том ещё даже весна не кончилась.

— Не половина — качнулся капюшон — Этот четвертый, а сбежало отсюда девятеро.

— Колдуна по отдельной статье числю — ответил ему я — Больно он, стервец, хитер да ушл. Никак к нему не подберешься. Эти просто злодеи, они до сих пор себя за живых считают и за прошлое цепляются, на том и горят. А колдун из другого теста слеплен, его запросто не подцепишь. Сидит где-то как филин в дупле да с помощью вот этих поганцев со следа меня сбивает.