Седьмая Линия. Летом в Париже теплее - Анастасия Валеева

— Ничего, — сдавленно повторила Вероника.

— Вы не спросили кто это?

— Мне было не до этого, — наивно ответила Вероника, — я побежала одеваться.

— Ясно, — что-то черканула на канцелярском листе Ирина Константиновна, — вы ведь прилично выпили…

— Хмель тут же слетел с меня, — Вероника успокоилась, — я нормально вела машину.

— В котором часу вы приехали на дачу?

— Я на время не смотрела, но думаю, около двух часов.

— Когда вы подъехали, вам ничего не показалось странным? — томно облокотилась на стол дознавательница.

— Я увидела машину мужа и свет в окнах… — сердце у Вероники снова упало.

— И что же было дальше? — протокольным тоном спросила Ирина Константиновна, выпрямившись на стуле.

— Я вошла… — неожиданно смутилась Вероника.

— И… — оживилась следовательница.

— Дальше я не помню, — растерянно посмотрела на Леву Вероника.

— Вот как? — недоверчиво усмехнулась Ирина Константиновна.

Она приковала к бледному лицу Вероники пристальный взгляд.

— Я же говорил, — как-то беспомощно произнес Лева, — у Вероники Владимировны частичное расстройство памяти.

— Мне нужна Яна Борисовна, — воскликнула Вероника, — она сможет мне помочь, я в этом уверена!

— А это еще кто? — поморщилась следовательница, — вы лучше объясните, как у вас в руках оказался пистолет?

— Я очнулась с ним, он был уже у меня в руке… Я стала звонить Милославской, она приехала… — торопливо заговорила Вероника. — Я не знаю… Кажется, она приехала потом…

И тут, не в силах больше сдерживать слезы, она разревелась.

— Вы что, спали? — игнорируя надрывный плач Вероники, холодно осведомилась Ирина Константиновна.

— Кажется… — простонала Вероника, — не знаю. Я вошла и… — …заснули? — усмехнулась следовательница.

— Да-а… — тупо протянула Вероника.

— Вот как? — как на умалишенную посмотрела Ирина Константиновна на Веронику.

— Меня ударили по голове, — нашлась Вероника.

— Также как и в квартире у Горбушкиной? Выходит, вчера вас весь день били по голове? — жестоко пошутила Ирина Константиновна.

— Я не помню-ю! — прорычала взбешенная Вероника.

Лева удивленно воззрился на нее.

— Мне нужна Милославская, она все знает, она скажет, она меня спасет! — завизжала Вероника и, вдруг стихнув, закрыла лицо руками.

К Яниному удивлению, ее повели не на привокзальную площадь, а к автовокзалу. Джемма следовала на коротком поводке рядом. Ее вели двое парней, один в черной шапочке и спортивной куртке, другой — верзила в спортивной куртке. Яна чувствовала, как ей в бок упирается дуло пистолета, который последний держал в кармане. Джемма все время рычала, что провоцировало главаря, переговаривавшегося с кем-то по сотовому, на злобные реплики.

— Смотри, сволочь, без глупостей, — шипел он Яне на ухо, не то тебе и твоей собаке — крышка.

По тому, с какой одновременно нагловатой и заискивающей манерой оправдывался он перед кем-то по телефону, Яна поняла, что он разговаривал с шефом. Выйдя из тоннеля и миновав чахлый, запорошенный снегом сквер, служивший в разное время пристанищем для разнообразного бомжеватого люда, они прошли мимо минимаркета и вышли на улицу Емлютина. Оставив Яну на попечение ее внимательных стражей, главарь отправился к стоявшей у противоположной стороны дороги темно-зеленой «Ауди» и сто десятым «Жигулям».

На заднем сиденье «Ауди» таилась какая-то зловещая тень. Яна почти физически ощутила исходящую от этой тени отрицательную энергию. Ей сделалось нехорошо, что-то похожее на чувство предательства, на горечь ностальгии и потери шевельнулась в ее груди. Порой Яна становилась беззащитной перед токами вредной энергии, желавшей, кажется, ее расплющить, обескровить, обессилить.

Хлопнула дверца. Из «Ауди» вышел высокий, узкоплечий человек в длинном сером пальто. Он стремительной походкой направился к главарю, замершему у дороги. Видно, последний хотел доложить обстановку в машине, а начальник не пожелал ждать его и решил поторопить ход событий.

Теперь Яна хорошо могла разглядеть лицо мужчины в сером пальто. У него были коротко стриженные волосы неопределенного цвета, глубоко посаженные глаза, стальной блеск которых был бы нестерпим, если бы не характерные впадины глазниц, придававшие взгляду подобие черной бездны, длинный подбородок и неприятный рот, словно разрезанный бритвой. Губы, бескровные, белые, тонкие, быстро шевелились у внимательного уха главаря.

— Нервничает, — с оттенком пренебрежения бросил державший Яну парень в черной шапочке.

У него было сальное лицо, толстые щеки, нос картошкой и не в пример избыточному жиру, источаемому его рябоватой кожей — сухие обветренные губы. Другой, верзила в спортивной куртке, походил на прибалта. Правильные черты лица, крупный нос, голубые пронзительные глаза, взгляд которых тем не менее казался затуманенным какой-то одной ему ведомой думой, узкий длинный рот.

— Заткнись! — прикрикнул на «черную шапочку» стоявший чуть поодаль плечистый парень в кожаной куртке.

Яну прямо-таки обдало холодной волной его затаенной злобы. На миг в глазах у нее потемнело. Столь могучая ненависть ко всему и вся, которую прочла она в сердце этого подонка, готова была смести ее с лица земли. Она чувствовала, что глубоко под кожанкой он прячет свою досаду. Ей не нужно было потрошить его внутренний мир, ущербный и уродливый, чтобы разгадать этого мрачного человека с повадками дрессированного орангутанга.

Главарь, выслушав приказы и комментарии человека в сером пальто, направился к оставленной группе. Джемма зарычала.

— Кому сказал, — с ненавистью глянул на нее плечистый, — усмири свою суку!

Яна не могла понять, почему ее удерживают. Ладно, допустим, она свидетель. Но что и кому она может сказать? Или эти головорезы другого мнения? Настроены они, по всему видать, серьезно.

— Эту в машину… глаза завязать, — процедил сквозь зубы подошедший главарь, хмуро глядя на Яну. — Сядешь за руль, — буркнул он парню в спортивной куртке, — и двигай за нами.

Не дожидаясь ответа, он быстро развернулся и пошел обратно слегка развинченной походкой, в которой сквозило наглое высокомерие уверенного в себе хама. Плечистый в свой черед сухо кивнул, мол, давайте пошевеливайтесь. Бесцеремонно подталкивая, Яну повлекли к машине. Она не сопротивлялась — это было бесполезно. К тому же она дорожила жизнью Джеммы.

Втолкнув грубо Яну в машину, парень в черной шапочке сел рядом с ней на заднее сиденье. Он оказался сидящим впритык к Джемме.

— Козел, — ухмыльнулся плечистый, — она ж тебе полбашки откусит, — вылазь и дверь запри, а сам садись с другой стороны, ну, урод!