Семеро Тайных - Юрий Никитин

Когда возникла и начала стремительно надвигаться городскаястена, он не стал высматривать ступеньки и лесенки, подпрыгнул, с разбегусильно ударился грудью и коленями, но пальцы зацепились за край, без усилиявстащил себя наверх, сразу соскочил на ту сторону и, пригибаясь, словно по немустрелял десяток лучников, метнулся от бревенчатой стены через вырубленное месток близкому лесу.

Еще ввиду городских стен увидел, как на опушку вышелогромный матерый лось, брезгливо понюхал воду в крохотном озерке, отхлебнул,огляделся, принялся нехотя, как боярин в хате простолюдина, цедить воду.

Вроде бы мудрецу пристала неторопливость и даже величавость,Олег об этом вспомнил уже на спине лося. Тот несся напролом через кусты,колючие ветви хлестали по голым плечам, прыгал через буреломы, и душа замиралав страхе, ибо если лось грохнется, то шеи сломают оба...

Ноги лося выдерживали, Олег дважды тыкался лицом в твердыерога, разбил лоб и разодрал губу. Наконец, когда после долгой бешеной скачкивдали замаячили хатки уже не из бревен, а глиняные, он понял, что землиБруснильды кончились, это уже другое племя, здесь другие правители, а о нем,скорее всего, пока что не слыхали.

Освобожденный зверь метнулся в лес. Олег проводилзавистливым взглядом. Хотя нет, там надо уединяться, когда наберет мешок, алучше два, разных разностей, что не поместятся и не уложатся в голо-ве, авыбросить жалко. Тогда в пещеру, чтобы все осмыслить, приладить, понять,придумать, как жить дальше с тем, что узнал, как всем этим пользоваться. Сейчасже дурак дураком, какие пещеры, какое отшельничество?

Деревья раздвинулись приглашающе. Узнав своего, повели былов чащу, но вовремя почуяли его новую жажду, бросили под ноги тропинку, что велахоть и вроде бы в глубину, но там за лесом новые распаханные поля, новые веси идаже, может быть, города или хотя бы городища...

Ноги двигались все быстрее, деревья замелькали, он ощутил,что мчится, как только что мчался лось. Бег — естественное состояние человека,а в последние дни он ходил как старик, которому не до бега. Сейчас же даже неразогрелся, ноги отмахивали версту за верстой, только сердце застучало чутьчаще, гоняло кровь, но дыхание почти не участилось, сила в теле не тает, дажеприбавил в беге, стараясь изнурить свои мышцы, но сила все еще выплескиваласьиз ушей.

Когда деревья разбежались в стороны как вспуганные куры,впереди на просторе зеленели хлебные поля, а дальше виднелся город, обнесенныйвысоким частоколом и даже рвом. Правда, дорога к воротам не через мост, но всеже так защищаться легче...

Он снова вспомнил о войне, мир померк, и только сейчас кровьучастила бег, дыхание стало хриплым, а тело ощутило усталость.

На воротах стражи лишь скользнули по нему недружелюбнозавистливыми взглядами: ишь какой рослый и широкий, где такие только и водятся,сотню-другую князю в дружину, и соседи бы присмирели...

Олег, стараясь держаться незаметнее, пробирался к центру.Если есть в городе колдун, то обязательно там. Либо при местном властителе, какдумают все, а на самом деле правит именно он, либо вовсе не вмешиваясь в мелкиеделишки не посвященного в высшие тайны люда.

Куры, что как раз переходили дорогу, внезапно с дикимикриками бросились обратно. От их машущих крыльев взвилась тонкая придорожнаяпыль, воздух стал желтым. На Олега начали оглядываться совсем зло, кто-топробормотал ругательство.

«От Мрака разбегались собаки, — подумал Олег несчастливо, —потому что видели в нем огромного волка, а от меня разве что куры...»

Вдруг в спину несильно клюнуло. Он оглянулся, непроизвольнодернул головой, и камень или комок сухой земли пролетел мимо. Мальчишка тут жескрылся за высоким забором, но краем глаза Олег видел, как еще двое вороватовыглянули в сторонке из-за плетня, в руках камни. Детский срывающийся голосоквыкрикнул:

— Рыжий, рыжий!

— Злой колдун! — поддержал другой.

Олег поспешно двинулся посреди улицы, не драться же сдетьми. Он не тот древний пророк, что за подобные детские крики наслал на шалуновмедведей, и звери разорвали сорок детишек...

Ободренные, незнакомец почти бежит, дети погнались спобедными криками. Олег втянул голову в плечи. Камни и комья твердой земли билив спину, попадали по голове. Из окон и из дверей выглядывали взрослые, что закрики, с любопытством и недоброжелательностью смотрели на чужака.

Внезапно кто-то крикнул сердито, град ударов прекратился.Навстречу Олегу шел молодой мужик, очень худой, одет бедно, но с веселым лицом.

— Брысь! — крикнул он снова, стараясь сделать голос грозным.— Вы знаете меня, Горнила Закопченного! Если рассержусь, то рассержусь!.. Яберу этого человека под защиту!

Олег с изумлением оглянулся. Его мучителей как ветром сдуло,только вдали по улице слышался стук убегающих ног, а за плетнями вовсе затихло.

— Благодарствую, — сказал он с облегчением. — Я вижу, тебяздесь боятся. Кто ты?

— Да не боятся, — засмеялся человек, назвавшийся ГорниломЗакопченным. — Просто я единственный кузнец в этой части города. Их родителям якую подковы...

— Родителям?

— Их коням, — поправился Горнило со смехом, — а детям делаюсвистульки из глины. Детям, понятно, за так. Вот и боятся меня рассердить!Пойдем, сегодня мне заплатили за решетку на боярском окне. Я купил еды, прошуразделить ее со мной.

Дом его оказался поблизости, а когда Олег переступил порог,он поразился чистоте и бедности, в которой живет этот молодой кузнец, а ещеудивился его постоянной улыбке, еще шуткам, жизнерадостности. Из еды кузнецкупил только хлеб, правда свежий, да головку сыра, но в доме нашелся еще кувшинс чистой родниковой водой.

— Люди здесь не злые, — сказал Горнило за трапезой. — Простонаш город стоит вдали от дорог, здесь все друг друга знают. Когда-то егоосновали две семьи, что решили выбрать эту долину для жилья, потому все здесьодинаково длинноносые, у всех волосы русые, а брови мохнатые и широкие. Ты ствоей шевелюрой как диковинка! Мне отец рассказывал, что есть города и земли,где все люди либо с волосами цвета спелой пшеницы, либо с черными как ночь, аесть даже вот такие рыжие, как ты, незнакомец...

— Твой отец повидал мир, — заметил Олег.

— Да, он был купцом, — ответил Горнило. Глаза его слегказадернуло печалью, самую малость, но Олег заметил, смолчал, только проронилнегромко:

— Люди могут быть всякими... Но как придумать так, чтобыстали хорошими?

Горнило скупо улыбнулся, жестом указал Олегу на хлеб и сыр.

— Для сына купца ты живешь небогато, — заметил Олег.

— Купцы бывают разные, — ответил Горнило. — Правда, мой был довольнобогатым... Ты ешь, не стесняйся! Я молод и силен, завтра должен перековатьтройку коней, так что будут и хлеб, и сыр!