Княжий сыск. Ордынский узел - Евгений Кузнецов

— Чёрт! Чтоб тебя разорвало! — боярина потянуло на святотатство.

Егорка-постельничий вдруг сорвался с места и бросился к выходу. На пути его ждала некстати вытянутая из под стола нога князя Корнея и кстати подвернувшийся мой кулак. Постельничий, ухватясь за расшибленную губу, отполз обратно на лавку. Старичок-посол удивительно быстро разобрался в обстановке.

— Как смеете… — начал он, но, видя что сила на нашей стороне, возмущаться передумал. — Славные, однако, помощнички у князя Ивана! Всю Тверь перебили, теперь вот за своих принялись!

— Здравствуй, Роман Кириллович, — сказал я. — Уж не обессудь, так получилось. Ты скажи своему пареньку — пусть не дёргается. Мы вам зла не хотим. За князем я пришёл.

Корней молчал, переводя взгляд с меня на посла и обратно. Постельничий озабоченно промакивал кровь с губы на край рукава.

— А зачем тебе князь? — посол, не торопясь, полез ковшичком в квас, зачерпнул и, не спеша, осушил. — Кто ж тебе его отдаст? Вот, коли я за него похлопочу, может, Михаил Ярославович и согласится уважить просьбу посла. Глядишь, хоть содержать не в такой строгости станут.

— Князь, ты давай быстрее просыпайся, — обернулся я к Корнею, — нам спешить надобно, дел много. Или обратно в клетку захотел?

С лица Корнея ушла так поразившая меня баранья бессмысленность. Он полез из-за стола.

— Попрощайся с боярином, — подсказал я.

— Благодарствую, боярин! — послушно просипел Корней.

— Подождите, подождите… — заспешил посол, беспомощно оглядываясь на окна светёлки. Не иначе ожидал снова увидеть там верёвку. — Как так, я ж под свое поручительство узника взял…

— Сбежал, скажешь, князь… А для правдоподобия мы, пожалуй, замкнём вас тут.

— В окошко кричать станем, там стража!

— Обязательно, боярин, кричите. Но не раньше, как мы из терема уйдём. А то вернёмся. Нам терять будет нечего!

— Ну, Сашка, — сказал озлившийся Роман Кириллович, — Бог даст встретимся у Ивана Даниловича под рукой. Ответишь за все выкрутасы.

— Будь покоен, ваша милость. А ключик я прямо у дверей положу. Вас быстро отопрут, испугаться не успеете…

В потёмках коридора подле заднего крыльца владычьего дома нас поджидал невысокий грузный дядька — полусотник из московской сотни посла.

— Кто прёт? — прогудел он.

— Это я — Сашка. Ну, как, готово?

— Готово. С этого хода я стражей отпустил: на улице скоморохи пляшут, так ушли посмотреть.

— Пошли…

Мы перебежали неширокий задний двор, заросший молодой крапивой и кустами смородины, пустившими буйную свежую зелень. Под частоколом, ограждавшим епископское домовладение, обнаружилась глубокая нора, прикрытая кучей старой травы.

— Самолично копал, — прошептал, озираясь, полусотник. — Тайно, как ты наказывал.

— Спасибо, Василий Терентьевич, за князем Иваном не пропадет. Правда, если мы до него дойти сумеем, — ответил я и полез в дыру. Корней молчал, но, похоже, ему это начинало нравиться.

— Погоди, Сашок, — придержал меня служивый. — Потратился я… Скоморохи такую цену заломили, паскуды. Ни в какую не хотели перед епископским двором пляски устраивать. Знаешь же, что с ними за такие шутки сделать могут?

— Всё, что есть…. Извиняй, Василий. В Москве сочтёмся. И… хотел повиниться перед тобой за обидное слово. Ну, помнишь, в тот раз?

Васька-Свинина, а это был он, жалобно вздохнул, совсем не слыша моих расшаркиваний, а думая о своем опустевшем кармане:

— Что ж, бегите с Богом. Пойду этих бесовых детей с улицы турну. Совсем охамели — у владычного двора непотребством занимаются!

Уже спеша за мной по деревянному пешеходному настилу на улице посада, Корней спросил:

— А этого доброхота ты где откопал?

— Да случайно в первый день наткнулся на него. Ходил вокруг да думал, как к боярину на разговор попасть, глядь — среди стражников знакомец старый.

— И не отказал?

— Догадывается, что неспроста мы здесь оказались. Вот и помог землячкам. Надеется, конечно, что князь Иван о нём узнает… Всё, сворачивай в проулок и давай к лесу. Вроде ушли!

Едва проскрежетал сердечник замка, и дверь комнаты приоткрылась на вершок, боярин Роман, на чьи истошные завывания прибежали снизу стражники, стрелой вылетел из комнаты. Ничего не понимающая охрана не успела проморгаться, как посол, а следом Егорка-постельничий, вздымая пыль, опрометью промчались по владычному двору и, пересёкши улицу, скрылись в недрах великокняжеских хором.

— Ушли, ушли прохиндеи! — закричал боярин Роман с порога, обойдясь без обычных при обращении к тверскому князю величаний.

— Так быстро? — удивился князь Михаил. — Ты присядь, присядь, боярин. Сейчас Твердило подойдёт, обскажет как и что.

Твердило Ростиславич ждать себя не заставил:

— Полетели наши соколы!

Немногословный Твердило неопределенно помахал в воздухе обеими пятернями, что с большой натяжкой можно было принять за полет какой-либо птицы, и, видя на лицах присутствующих нетерпеливый вопрос, добавил:

— Ну, и наши — за ними.

— Уф, — боярин Роман утёр мелкий бисер пота, выступивший на лысине. — Бегут, поди, и радуются, что обманули старого дурака.

— Ну, что ж, бояре, — подвел счёты великий князь, — ежели твои, Твердило, ищейки не оплошают, к вечеру будем знать, где вся воровская шайка скрывается. А к утру и повяжем всех тёпленькими. Роман Кириллович! Не откажись отобедать с моей семьей. Матушка, княгиня Ксения, поглядеть на тебя хотела.

Старшая княгиня тверского правящего дома ожидала всех посвящённых в тайну в соседних покоях, в небольшой по размерам семейной княжеской столовой. На почти чистых скатертях розового цвета с золотой каймой служки уже расставили солонки, блюда с хлебом, кувшины с клюквенным квасом. Великая княгиня сидела в одиночестве во главе стола. Женскую половину княжеской семьи на подобные приёмы не приглашали, исключение делалось только для матушки Ксении.

— Пироги-то готовы? — спросила княгиня отиравшегося неподалеку и ждущего знака кравчего. Кравчий всплеснул руками и сделал вид, что про пироги он забыл, отчего мудрость княгини стала только выпуклее. Он убежал вниз в поварскую, а в двери уже входили Михаил Ярославович с послом.

— Вот, матушка, боярин Роман Кириллович, о котором я тебе уже много сказывал! — голос князя Михаила звучал почти бодро. Посол с потрескиванием в коленях отдал земной поклон…

— Рада, рада, — княгиня не встала из-за стола, но приглашающе повела рукой.

Разговор начали под ягнёнка, принесённого двумя поварятами на вместительном серебряном блюде с ручками по краям. К мясу поданы были большие двузубые вилки, за ножи сошли кинжалы, имевшиеся при поясе каждого из мужчин. Твердило первым отхватил кус мяса, свалил на блюдце, подал тёще. Дальше сочный бараний бок рубил каждый для себя.