Людовик XIV - Эрик Дешодт

Кольбер и Лувуа — оба были выдающимися организаторами. Оба были грубы и прагматичны.

В 1661 году Жан Батист Кольбер сразу же стал иметь большое влияние. Ему 43 года, у него за спиной богатый опыт, ведь он был правой рукой Мазарини. Он досконально знает механизм администрации, финансы для него — открытая книга. Поразительная работоспособность сочетается в нем с жаждой действия. С королем он держится поразительно скромно, и тот питает к нему полное доверие, чему в царствование Людовика Подозрительного не сыщется подобных примеров. Кольбер желает знать абсолютно всё о тех делах, которыми занимается. Подробности — его страсть, которую разделяет король, требующий от него «подробнейших отчетов обо всем».

У Кольбера имеются большая семья, среди многочисленных членов которой немало талантливых людей, а также множество знакомых, в той или иной мере ему обязанных. За десять лет под его контролем окажутся все сферы, за исключением войны, но война поглотит всё.

Кольбер свалил Фуке и занял его место. В 1661 году он стал интендантом финансов, в 1664-м — сюринтендантом королевских строений, искусств и мануфактур (что сравнимо с нынешним министром культуры, только гораздо более влиятельным), в 1665-м — генеральным контролером финансов, а в 1667 году — секретарем по делам морского флота. И этот весьма внушительный список обязанностей отнюдь не является полным. Людовик XIV доверит ему воспитание своих побочных детей от Луизы де Лавальер и Франсуазы де Монтеспан. Он воспитает их вместе со своими детьми — их у него десять — в исключительной строгости и скромности. Причем мадам Кольбер будет принимать в этом непосредственное участие.

Главная его задача — процветание королевства, выражаясь современным языком, экономический рост и повышение уровня жизни. Он умеет смотреть широко и далеко. Его страсть — море, морской флот, заморские страны, и он отстаивает, вопреки мнению Лувуа и даже несмотря на довольно вялую поддержку со стороны короля, необходимость освоения дальних территорий. Удрученный тем, что французы не спешат эмигрировать в Канаду, в то время как английское население будущих Соединенных Штатов постоянно растет, он проповедует смешанные браки между французами и индианками в ту пору, когда еще никто в мире не призывал к подобным союзам.

Увы, колонисты Квебека не спешат броситься в объятия дикарок, а Церковь, которая не разделяет идеи министра, опасаясь, что индианки обратят в язычество христиан, очарованных их прелестями, проваливает этот план.

Во Франции Кольбер опережает свое время, но Франция отстает от Голландии и Англии. Для него всё определяется экономикой, краеугольным камнем которой является торговля. Задача сформулирована безупречно, но добиться необходимых для ее решения увеличения денежных резервов и максимального ограничения импорта ему не по силам.

Образец для него — Ришелье, что раздражает и забавляет Людовика, который порой, посмеиваясь, говорит ему: «Ну вот, господин Кольбер опять будет толковать нам о великом кардинале…»

Работа — его религия. Он намеренно держит себя с ледяной холодностью, что отпугивает докучных и позволяет ему выигрывать время для дела. Убежденный и даже ревностный католик, он терпеть не может монахов (во Франции в то время имеется 250 тысяч монахов и монахинь), которые, во-первых, ничего не делают и, во-вторых, не производят на свет детей. Первой из названных причин объясняется и его ненависть к рантье. Протестанты, трудолюбивые и предприимчивые, внушают ему глубокое уважение. Известно, что прискорбная отмена Нантского эдикта состоялась лишь после его смерти; добросовестные историки сделали из этого вывод, звучащий высшей похвалой: пока он был жив, на это не могли осмелиться.

Людовик XIV так безоглядно полагается на него во всём, что однажды дает ему знаменитое распоряжение: «Я вам приказываю делать всё, что вы пожелаете». Естественно, он воспринял это как шутку.

Однако ему не удается добиться бездефицитного бюджета государства. Выражение «абсолютная монархия» означает монархию, ничем не связанную, ибо король всё может решать один; но, будучи ограничен в своих действиях как обычаями, так и правами промежуточных институтов, он далеко не всегда волен в своих решениях. Единственная область, где он свободен от необходимости быть предусмотрительным, это расходы. Для того чтобы платить, есть Кольбер.

Личные траты короля на его гвардию, на Версаль, наконец, на войну приводят Кольбера в отчаяние, и он, контролер финансов, умрет с горьким сознанием того, что контролировать их не удалось, что монарх, которого он мечтал сделать самым богатым в мире, вынужден изворачиваться, чтобы изыскать необходимые средства.

Однако Кольбер, как и король, стоит за «величие и великолепие». Он скажет шевалье де Клервилю, интенданту фортификаций (его учеником и преемником был Вобан[81]), поручая ему укрепление порта Тулон: «В нынешнем царствовании нет ничего мелкого и незначительного. Невозможно представить себе ничего более величественного».

Кольбера можно было бы назвать министром культуры, если бы такая должность существовала в то время. Он взял на себя заботу об этой сфере государственной жизни, не дожидаясь назначения на должность интенданта королевских строений. Главное предназначение искусства, считал он, заключается в том, чтобы прославлять короля и, более того, утверждать первенство Франции во всех областях знания. Он считает, что всё взаимосвязано, и никому не позволяет делать то, что ему вздумается. Художник Лебрен будет законодателем в искусстве, Шаплен[82] — в литературе. У Лебрена есть такой талант, у Шаплена он отсутствует; он всего лишь автор «Девственницы», которую все безжалостно критикуют, а более других — Буало[83], который наградит его прозвищем Девственник, чего Шаплен никогда ему не простит. Однако нужно признать, что он весьма начитан и у него хороший вкус. Вольтер пишет: «У Шаплена были огромные познания в литературе и, что удивительно, у него был вкус и он был одним из самых проницательных критиков». Кольбер поручает ему представить свои соображения для составления списка всех европейских писателей, в том числе французских, которые получат пенсию от короля, ибо пропаганда его царствования не должна ограничиваться пределами королевства. В список будут включены 88 имен, и надо сказать, что вознаграждение, которое будет определено для иностранцев, вызовет изрядное раздражение у некоторых государей. Папа прикажет одному из удостоенных награды итальянцев отказаться от денег, а император удвоит сумму, назначенную одному из его подданных.