Священное воинство - Джеймс Рестон

«Не убивай меня, Маршалл! — в страхе крикнул тот, увидев своего учителя. — На мне нет брони».

«В таком случае пусть дьявол убьет тебя, а я не стану», — отвечал тот и с этими словами вонзил копье в живот коня Ричарда.

Через несколько недель Генрих все же был схвачен в Баллане, покинутый почти всеми своими людьми. Его неверные слуги сбежали с остатками королевских сокровищ. Как писал по этому поводу Геральд Уэльский, «подобно тому как мухи ищут мед, волки — падаль, а муравьи — зерно, придворные следуют не за хозяином, а за его достоянием». Старый король в это время был уже при смерти, и от него добились признания Ричарда наследником, повеления освободить Элеонору из заточения и отказа от Алисы, с тем чтобы Ричард мог на ней жениться после возвращения из Крестового похода. Также Плантагенет вынужден был отказаться от важных пограничных крепостей и от прав на Вексен.

Ричард, однако, чувствовал угрызения совести зато, как он поступил с отцом (это чувство не покидало его потом всю жизнь). Он стоял на коленях у его постели со слезами на глазах. Генрих же, повернувшись к сыну, бросил ему в лицо: «Молю Бога, чтобы я не умер, пока не отомщу тебе за все».

Это были последние слова старого короля. Его перевезли в Шиньон, где через несколько дней он скончался и был похоронен в церкви Монахинь в Фонтевроле. Ричард на похоронах имел вид человека, убитого горем и мучимого чувством раскаяния. По свидетельству Геральда Уэльского, летописца этих событий, когда Ричард приблизился к гробу, в котором лежал Генрих, из носа покойного вытекла струйка крови. Это было зловещее знамение, означавшее, что принц повинен в гибели отца.

После похорон Ричард ненадолго отправился в Англию на церемонию коронации. Народ с нетерпением ждал будущего монарха, человека уже достаточно знаменитого. Поэты и певцы соревновались в искусстве прославления принца. В одной песне говорилось, что Ричард «молод годами, но зрел сердцем». Народу обещали, что будущий властитель — «украшение рыцарства, чья речь содержит истину, идущую от сердца».

Освобожденная Элеонора готовила сыну достойную встречу. Для этого, по ее мнению, необходимо было совершить несколько поездок по городам страны и освободить как можно больше политических заключенных, отправленных в тюрьмы ее мужем. Как отметил хронист, королева-мать «лично знала, как отвратительно для людей быть в заточении и какая радость — получить свободу».

Величественная церемония коронации Ричарда состоялась 3 сентября 1189 г. в Вестминстере. В воздухе витали радость грядущего обновления и надежда на лучшие времена. Общие чувства выразил в восторженных строках трубадур своего времени Бертран де Борн: «Мне любо, когда старики передают власть молодым, уступая им дорогу, и когда в каждой семье заводится столько детей, что хотя бы один из них чего-нибудь добьется. Мне это по душе, ибо тогда мир обновляется больше, чем весенней порой, когда поют птицы и расцветают цветы. Это хорошо, когда старых властителей или властительниц сменяют молодые».

На коронации молодого короля золото было повсюду: золотые канделябры, три золотых меча, золотой королевский скипетр, золотое шитье на королевских туфлях, золотой крест и, конечно, золотая корона, украшенная драгоценными камнями. На королевской печати, которую нес брат Ричарда принц Джон, были изображены на красном поле три льва и корона над их головами, а надпись по-латыни гласила: «Корона и эмблема короля Ричарда, могучего воина». У алтаря наследный принц принес три клятвы, включая обет искоренять врагов католической церкви. Он был обнажен до пояса, и архиепископ Кентерберийский натер его священным маслом, после чего Ричард облачился в королевские одежды, и на его голову была возложена корона. На роскошном пиру в честь коронации присутствовали лишь сильные мужчины — воины. Ни одну даму туда не пригласили.

Торжественное зрелище с пением «Те Deum» при участии епископов и аббатов, графов и баронов было омрачено уродливым происшествием. Это случилось во время мужского пира, когда явились старейшины иудеев, чтобы предложить дары новому монарху. В дверях их схватили, выпороли и вышвырнули на улицу. Толпа, выражая юдофобские чувства, орала скандальную песенку под названием «Очищение от скверны»:

Бенедикт Йоркский, один из членов этой депутации, уцелел лишь потому, что согласился креститься в церкви Невинноубиенных Младенцев. Толпа же направилась в лондонский еврейский квартал и стала поджигать жилища иудеев. Власти вмешались только тогда, когда пожар перекинулся на христианские дома.

На другой день Ричард без всякого сочувствия воспринял несчастья, выпавшие на долю иудеев, но повесил нескольких головорезов, поджигавших христианские жилища. Потом, возможно из любопытства, он велел привести к нему новообращенного.

«Кто ты?» — спросил король.

«Бенедикт из Йорка, один из ваших иудеев, государь», — отвечал несчастный.

«Разве вы не говорили, что он христианин?» — зарычал король на архиепископа Кентерберийского.

«Да, милорд», — ответил тот.

«Ну, и что с ним делать?» — спросил Ричард.

«Если он не хочет быть христианином, пусть следует за дьяволом», — отрезал архиепископ.

В последующие месяцы, когда Англия была охвачена горячкой, предшествовавшей новому Крестовому походу, король Ричард мало беспокоился о том, чтобы остановить сопутствующий этому процессу подъем юдофобии. Он лишь разослал в графства Англии предостерегающее письмо на этот счет, однако после того, как Ричард покинул страну, его указания проигнорировали и последовали новые нападения на иудеев в Йорке и в Норвиче. Как отметил один из комментаторов, «многие из тех, кто спешил в Иерусалим, решили сначала нанести удар по иудеям». Рассказывают, что на Страстной неделе 1190 г. христиане Йорка загнали пятьсот евреев в башню (возможно, среди них был и Бенедикт). Прислушиваясь к крикам уличной толпы, требовавшей расправы над ними, старейшина сказал: «Народ Израиля, послушайте моего совета. Лучше мы убьем друг друга, чем предадимся в руки врагов нашего закона». Вскоре они совершили коллективное самоубийство.

Один из летописцев той войны, монах Ричард из Винчестера, радовался этим расправам как справедливому возмездию и даже сожалел о том, что его город не принимал в погромах активного участия: «Уже в священный день коронации в Лондоне начались жертвоприношения иудеев своему отцу, дьяволу. Жители других городов, разделяя ревность лондонцев в деле борьбы за веру, стали отправлять этих кровососов в ад. Только жители Винчестера повременили с избавлением от этих паразитов. Они хотели найти подходящий момент для лечения этой болезни, поразившей организм города, чтобы в удобное время избавиться от нее раз и навсегда».