Священное воинство - Джеймс Рестон

Оставалось лишь пожалеть беднягу шута. Конечно, при дворе Саладина не было шутов, но если бы и были, едва ли великий султан стерпел бы такую наглость. Однако эта история полюбилась тогдашним европейцам.

В начале декабря архиепископ Иосия достиг Сицилии и принес вести, поразившие европейцев как удар грома. Король-норманн был так потрясен этими известиями, что в знак скорби на четыре дня облачился во власяницу. На пятый день он решил написать всем государям Европы, чтобы уговорить их начать новый Крестовый поход. При этом король вспомнил 79-й псалом: «О Господи, язычники посягают на Твое наследие, Твой святой храм осквернен, и они овладели Иерусалимом».

В Риме известия о катастрофе также вызвали глубокий шок. За несколько дней до прибытия Иосии скончался папа Урбан III, и Ватикан был озабочен выборами. Новый папа Григорий VIII сразу принял идею Крестового похода близко к сердцу. Он заявил, что католический мир должен принять на себя часть ответственности за падение Иерусалима и утрату Святого Креста, поскольку, католики уже не раз оставляли без внимания призывы пап, а католические государи предпочитали междоусобные распри борьбе за общее дело христианства.

Папа Григорий готов был положить душу за дело борьбы с неверными. Он говорил: «Каждый способен оценить и грозящую нашему делу великую опасность, и свирепость варваров, жаждущих христианской крови. Цель тех, кто оскверняет святые места, в том, чтобы ни много ни мало, как изгнать истинную веру с лица земли. И конечно, достойные рыцари, которые отправятся в Палестину, получат прощение грехов и вечное блаженство в жизни иной».

С этим пламенным призывом папа отправился в Пизу и Геную — две морские державы Италии, чтобы помирить их и заставить объединиться ради совершения Крестового похода. Но старый и слабый понтифик, страдавший сердечной болезнью, на которого свалилось непосильное бремя, скончался всего лишь через два месяца после своего избрания. Его преемником стал Климент III. Этот папа так же ревностно взялся за дело, призывая государей Европы забыть о разногласиях и услышать призыв Владыки Небесного. Особенно Ватикан старался убедить в необходимости похода Англию, самую богатую и могущественную из европейских держав. Папа отправил архиепископа Иосию в Жизор, где в начале 1188 г. должны были встретиться короли Англии и Франции, дабы тот обратился к ним лично.

Когда Ричард, принц Аквитанский и будущий король Англии, еще в декабре 1187 г. услышал призывы папы, он преклонил колени и принял крест из рук священника. Ричард был первым европейским государем, который поступил так.

21 января 1188 г. короли Генрих II и Филипп Август снова встретились под вязом в Жизоре. Ричард оставался на юге Франции, но оба монарха уже знали, какое сильное впечатление произвели вести о катастрофе на английского принца.

Теперь они слушали рассказ архиепископа Иосии об утрате Святой земли. Велики были его гнев и отчаяние, а позднее эти чувства нашли отражение в печальной ламентации «Плач о Сионе»: «Посыпь голову пеплом и оденься во власяницу, о Иерусалим! Там, где раньше был воздвигнут надежный оплот веры, милосердие лишено уважения, а вера утратила подобающее ей место. В сердце Иерусалима шакалы выкармливают своих щенков. Неверные бросают камни в святилище, и египтяне разрушают созданное израильтянами».

Выслушав архиепископа, Генрих и Филипп также опустились на колени и дали обет стать крестоносцами. Было решено, что французы станут носить на своих накидках красные кресты, англичане — белые, а фламандцы — зеленые. Оба короля согласились организовать поход в Палестину в течение года. Там же было решено собирать в Англии и во Франции налог на борьбу с Саладином.

На какое-то время сложилось впечатление, что папская пропаганда священной войны сработала успешно. Снова появилась благоприятная возможность направить в русло Крестового похода энергию европейской знати, погрязшей в разрушительных междоусобных конфликтах. Феодалы должны были объединиться против общего врага во имя торжества христианства. Таким образом, рыцари получали возможность удовлетворить присущую им воинственность, но — ради возвышенной цели. Генрих Плантагенет, постаревший и уставший от бесконечных междоусобиц, был готов откликнуться на призыв Ватикана и договориться с молодым королем Филиппом по поводу Вексена. Последний же возобновил свое требование заключить брак между его единокровной сестрой, красавицей Алисой, и принцем Ричардом.

Но дух священного мщения оказался недолговечным. Вскоре стороны снова вспомнили о своих мелочных раздорах. Генрих не собирался лично отправляться покорять Святую землю и предпочел бы с помощью этого предприятия избавиться от неудобной для него молодой родни. По его мнению, он достаточно уже послужил делу крестоносцев, дважды в год посылая штрафные деньги храмовникам и госпитальерам. Кроме того, он хотел по-прежнему обладать и Вексеном, который Филипп рассматривал как приданое Алисы, и самой этой красоткой. В июле Плантагенет не выдержал и даже разразился кощунственной бранью: «Зачем мне почитать Христа? Для чего я должен совершать подвиги во славу Того, кто лишает меня земной славы и позволяет какому-то мальчишке ущемлять мои интересы?»

В августе, в результате новой встречи в Жизоре, между монархами произошла ссора. Филипп в гневе приказал срубить знаменитый вяз. После того как это было сделано, Генрих объявил ему войну. Но у английского короля не было ни здоровья, ни настроения, чтобы воевать на самом деле. Рим оказал давление на обоих правителей, требуя примирения. Они снова встретились в ноябре, и Генрих был шокирован, заметив близость Ричарда и Филиппа. Подтвердились слухи о том, что воинственный сын Генриха — содомит. Несмотря на это, Ричард снова потребовал, чтобы его сделали наследником английского престола, но получил злобный отказ.

«Теперь я убедился в том, что прежде казалось невероятным», — прошипел старый Плантагенет. Хотя в действительности его возмущение было больше показным. После того как Ричард поклялся в вассальной верности Филиппу за свои французские владения, встреча закончилась безрезультатно.

В Ватикане были шокированы тем, что два монарха продолжали заниматься дрязгами. Папский легат пригрозил отлучением от церкви всем тем, кто не прекратит вражду и не объединится ради спасения дела христианства, но посланника папы встретили враждебно. Филипп Август насмешливо заявил, что Риму нужен мир в Европе только потому, что он «пахнет английским золотом». Ричард же в приступе ярости едва не обнажил против легата меч.

Через полгода Ричард присоединился к военному походу Филиппа против своего отца. Они осадили короля в его родном городке Ле-Ман и сожгли город. Этого Генрих простить не мог. Покинув горящий Ле-Ман со своими людьми, он остановился на холме в окрестностях города и в гневе и горе проклял сына.

«Ты подло лишил меня города, который я любил больше всего на свете! — кричал он, обратясь в сторону, где стоял Ричард. — Я отплачу тебе той же монетой. Я отниму у тебя то, что ты больше всего любишь».

Ричард во весь опор поскакал преследовать отступавшее войско отца. Чтобы задержать его, один из адъютантов Генриха, Вильям Маршалл, который в свое время был наставником Ричарда в фехтовании, поскакал назад и подстерег принца, когда тот был один на дороге.