На крыльях Феникса - Анна Яфор

мышцах. «Все пройдет… Это скоро закончится…». Первое движение далось с трудом – ноги дрожали… Она шагнула дальше, и в этот момент ее окатила резкая боль. Казалось, кто-то с размаху ударил в живот, выбивая весь воздух. В отекших от слез глазах потемнело. Девушка испуганно дернулась, возвращаясь к кровати. Попыталась лечь, но боль обожгла снова, накатывая с еще большей силой, взрываясь в теле пронзительными ослепляющими вспышками.

Сползла на пол, подгибая под себя колени, и вдруг почувствовала странную вязкость между ног. Опустила туда руку и с трудом сдержала крик: ладонь оказалась покрыта кровью.

Встать не получилось: тело не слушалось, сжимаясь от пульсирования внизу живота, мешающего даже просто дышать. Она закричала, не узнавая собственного голоса.

Дверь кухни резко распахнулась, с грохотом ударяясь о стену. Мирон застыл на пороге, почерневшими от ужаса глазами смотря на распластанную на полу жену. Не понимая, не веря  тому, что видит.

Низ нажатой между ногами футболки был уже насквозь мокрым от крови. Новый толчок раздирающей боли полоснул живот, заставляя скрутиться еще сильнее. Не помогло. Легче не становилась. Взглянув на расползающуюся по ногам багровую муть, Полина прохрипела мужу: «Скорую… быстрее…», понимая, что торопиться уже слишком поздно. Видела, чувствовала: происходило что-то страшное, и  остановить это было уже невозможно.

* * *

Белизна больничных стен слепила глаза. Сколько она уже находится за этими дверями? Мирон потерял счет времени. Вцепился заледеневшими пальцами в скамейку для посетителей, снова и снова прокручивая в голове жуткие кадры. В какой момент его покинул рассудок? За какие прегрешения он утратил возможность контролировать собственные действия? Это не укладывалось в голове, звенящей от нестерпимого давления. Как он мог? Как посмел причинить боль своей любимой девочке? И что же сотворил с ней? Ни на мгновенье не удавалось забыть кровавое пятно на ковре и перекошенное от боли лицо Полины…

Хотелось завыть, впечатываясь в эту белую стену. Вырваться из неотвратимо замыкающегося страшного круга. Внезапно проснуться, с облегчением осознавая, что произошедшее  – всего лишь ночной кошмар.

Но он слишком хорошо понимал, что ничего подобного не случится. Не может быть легче после того, что он натворил. После того, что видел в собственном доме, возле своей кровати. И теперь будет только хуже.

Мужчина скорее почувствовал, чем увидел подошедшего к нему врача. То ли от остатков выпитого алкоголя, то ли от боли мысли путались, язык не хотел подчиняться. Поднялся навстречу, внезапно ощущая, как качается пол и почти вплотную нависает потолок. Но это было уже неважно.

– Что с моей женой?

Негромкий, усталый голос доктора прозвучал как набат.

– С ней все нормально… насколько это возможно в данной ситуации.

Почему он не почувствовал облегчения?  Наоборот, внезапно кончился воздух, словно кто-то резко сдавил ему горло, лишая возможности дышать. И этим кем-то оказался он сам, потому что следующие слова врача прозвучали как окончательный приговор:

– Мне очень жаль…Нам не удалось сохранить ребенка…

Глава 14

Пять лет назад

Врач разрешил зайти в палату, но мужчина словно окаменел у входа, не  в силах переступить порог. Никогда  и ни перед чем не робевший прежде, сейчас почти до дрожи боялся снова оказаться рядом с ней.

Но реальность все равно превзошла все его страхи. Было невыносимо увидеть полупрозрачное лицо с просвечивающейся синевой вен, тонкие запястья с жуткими темными пятнами. Мирон сначала даже не понял, что это такое, но внезапно узнавая следы собственных рук на ее коже, отшатнулся назад, стремясь убежать, скрыться от такого безумия. Но тут Полина медленно повернула голову, открывая глаза. Попыталась приподняться в постели к нему навстречу. Протянула дрожащую ладонь.

Он медленно подошел, не чувствуя под собой ног, не в состоянии смотреть на ее изможденное лицо и потухшие, заплаканные глаза.

– Я… не знала ничего про… – девушка не смогла закончить фразу.

Раньше они почти не говорили о детях. Предполагалось, конечно, что когда-нибудь в их семье будет малыш. Но сразу после свадьбы Мирон считал жену слишком юной, чтобы становиться матерью. Жизнь в Петербурге на съемной квартире тоже не особенно располагала к таким серьезным переменам. А здесь все только начинало устраиваться. Полина пока еще лишь самой себе призналась в том, что мечтает об их маленьком продолжении. Которое недавно вынесли из операционной в холодном металлическом лотке…

Но если она и хотела обвинить мужа, одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы понять: приговор, который он сам вынес себе, страшнее любого осуждения. И девушка лишь тихо попросила:

– Забери меня домой…

Он вздрогнул, по-прежнему не глядя на нее, но явно не соглашаясь с подобным решением. А у нее еще теплилась робкая надежда возродить, как-то сохранить разлетающуюся на осколки собственную судьбу.  Выдавила из себя невеселую улыбку.

– Не хочу оставаться. Пожалуйста… Подпиши все, что нужно… Хуже все равно уже не будет, так что нет смысла здесь лежать…

* * *

Полина ошиблась, полагая, что самое страшное осталось позади.  Физическая боль проходила быстро, но справиться с тоской, разъедающей сердце, было невозможно.  А сильные объятья мужа,  всегда спасающие ее от проблем, стали недоступными.

Вернувшись из больницы, Мирон занес ее в кабинет, бережно опуская на небольшой кожаный диван. Дверь в спальню оказалась наглухо закрытой. Сквозь тяжелый, болезненный сон под действием многочисленных лекарств, она не слышала осторожных шагов грузчиков, торопливо стремящихся исполнить странное приказание заказчика. Им было совершенно невдомек, по какой причине необходимо вынести на свалку красивую, добротную кровать и явно не дешевый ковер.  Но заплаченные деньги не вызвали никакого желания спорить, тем более что прихоти клиентов их довершено не касались.

В течение долгих дней, пока Полина пыталась восстановить силы, Мирон был рядом, но лишь только физически. Выполнял любое ее пожелание. Только эта забота не приносила ни облегчения, ни радости. Мужчина намеренно избегал любых прикосновений, отдергивая руку, как при ожоге всякий раз, когда случайно дотрагивался хотя бы до волос. Говорить было тяжело, да и тем для общения как-то не находилось.  Слова ей вообще были не нужны. Хотелось ощутить его рядом, уткнуться лицом в грудь, вдохнуть родной запах. Многочисленные одеяла, которыми она пыталась согреться, не помогали. Захвативший все существо холод, не проходил, а согреться в руках Мирона он сам не позволял, мгновенно отсекая любые ее попытки приблизиться. Просто уходил, на долгие часы запираясь в ванной, едва видел намерение Полины подойти к нему. И что со всем этим делать, она не знала.

Вернуться в спальню хватило мужества только