На крыльях Феникса - Анна Яфор

Почти. Девушка все-таки опустила отяжелевшие веки, шепча, теряя сознание:

– Не говори ничего… ему…

* * *

Опять больница… Она узнала запах медикаментов, еще ничего не видя. Значит, жива. Во рту так сухо, что казалось, будто язык прилипает к небу. Полина открыла глаза и тут же снова зажмурилась, ослепленная ярким светом, болью ударившим по вискам. Действительно, что же она наделала!

Чья-то рука коснулась ее ладони, успокаивая.

– Лежи тихонько. Сейчас не надо резких движений.

Вторая попытка посмотреть вокруг оказалась более удачной. Девушка поморщилась от пульсирующей боли, однако находиться в темноте больше не хотелось.  Осторожно перевела взгляд на фигуру мужчины возле кровати.

– Как ты меня нашел?

Кирилл был зол. Слишком. Но эта злость смешивалась с нескрываемым облегчением.

– Твое счастье, что врач велел находиться в покое. Иначе я взгрел бы тебя по первое число.

Она растянула губы в жалком подобии улыбки.

– Не злись… Я с трудом соображала, что делаю.

– Ты вообще не соображала, – мрачно уточнил брат. – В думающей голове подобный бред возникнуть просто не мог.

Полина задала самый волнующий вопрос:

– Мирон… не знает? …

Кирилл покачал головой.

– Я не смог до него дозвониться. А в квартире он не появлялся. Что у вас случилось?

Девушка скривилась, чувствуя снова набегающие слезы.

– Он со мной развелся…

– ЧТО???

Брат не ожидал услышать ничего подобного. За то время, пока просидел сначала под дверями реанимации в ожидании вердикта врача, а потом в палате возле накачанной лекарствами сестры, успел передумать многое.  В сотый раз набирая номер зятя, слышал лишь об его отсутствии в сети. Когда сутки назад Мирон неожиданно появился в его квартире, Кирилл вообще ничего не понял. Смотрел растерянно на изможденное, бесцветное лицо мужчины, на ключи в протянутой руке, которая, кажется…, дрожала? Да нет, ему показалось.  Просто в прихожей было темно, а у него от долгой работы за компьютером слишком  устали глаза. «Заехать к Полине? Ладно, он заедет, все равно давно хотел повидать сестренку…»

Мирон ушел также быстро и неожиданно, как и появился, оставив его в недоумении, с необычной тревогой в сердце, нарастающей с каждой минутой. Как оказалось, не случайной.

Сейчас, держа в руках тонкую перебинтованную ладошку, Кирилл не мог поверить в то, что рассказала ему Полина. Слушал ее сбивчивый, надрывный рассказ, сжимаясь от собственного бессилия, от невозможности что-то поправить. При этом не переставая благодарить судьбу за то, что успел вовремя.

– Линка… это  жутко… но не стоит того, чтобы вот так… – он кивнул на ее руки. – Нет у тебя такого права, как бы ни было тяжело…

– Я не хочу, чтобы он знал… Никогда... – здоровой рукой ухватилась за его плечо. – Пообещай, что ничего ему не скажешь!

Мужчина хмыкнул.

– Он не слишком-то расположен со мной общаться…

– Дай мне слово!

Кирилл коротко кивнул, хотя требование сестры было совсем не по душе.

– Я не скажу… Только… ну и надурили вы, ребята. Даже не знаю, кто больше. Вам бы сейчас вцепиться друг в друга, не отпуская никуда, да раны зализывать.  А вы… Он – за развод, ты – за лезвие… ****

Вырвавшееся из уст брата ругательство настолько шокировало Полину, что она на мгновенье забыла обо всем остальном.

– Кир? И это говорит профессор литературы?!

Он вскипел.

– Да причем здесь профессор?! Это сказал твой брат, который полдня отмывал вашу квартиру от крови! Ты представить себе не можешь, что я пережил за эти дни! И как мне хочется свернуть тебе шею!

– Так сверни… Что тебя останавливает?

– Глупая… Ох, глупая ты моя… – обнял осторожно, чтобы не зацепить капельницу. – Все будет хорошо, Линка… Ты справишься…

Девушка вдруг снова напряглась.

– Какое сегодня число?

– Двенадцатое… Почему ты спрашиваешь?

Она попыталась приподняться на постели, но тут же рухнула назад. Сил еще совсем не было.

– Сегодня… суд. Поезжай туда, пожалуйста… Его должен хоть кто-то поддержать.

– Конечно… – брат недовольно хмыкнул. – Ему поддержка гораздо важнее, чем тебе, – но увидев навернувшиеся на глаза Полины слезы, кивнул: – Да поеду я, поеду.  Не вздумай только снова реветь.

Вернулся лишь  к  вечеру, уставший, раздраженный произошедшими событиями. Даже ему, наблюдающему со стороны,  эта история вымотала все нервы. Думать о том, что чувствуют сестра и ее муж, было вообще невыносимо.

Полина, естественно, не спала.   Могла бы, кинулась навстречу.

– Что?

Он постарался не замечать застывшее в воспаленных глазах опустошение. Грустно улыбнулся.

– Как все прошло? Не мучай меня…

– Нормально… Его оправдали. Ну, Линка, мы же договаривались, что ты больше не будешь плакать.

Она давилась слезами, тщетно пытаясь остановиться, задыхалась от облегчения, смешанного с непроходящей болью.  Мирон не виновен… Только к ней все равно не вернется… потому что гораздо раньше уже сам вынес себе приговор.

– Ты с ним говорил?

Кирилл хмыкнул в ответ.

– Пытался… Если это можно назвать разговором.

– И… как он?

Что хотела услышать? Как выглядел Мирон? Был ли рад решению суда? Вздохнул ли с облегчением, избежав наказания за то, что не совершал? Спрашивал ли о ней? Полина так и не задала ни одного из этих вопросов, но брат прочел их в затуманенных слезами глазах.  Покачал головой.

– Он… не был рад. Мне даже показалось, пожалел, что его не осудили.  И, прости, сестренка,  я не могу этого не сказать.  Ему плохо… Похоже,  гораздо хуже, чем тебе, хотя не знаю, можно ли это сравнивать… Я бы его не узнал, встретив на улице. Он как будто мертв. Просто оболочка…

Девушка зажмурилась, словно это могло как-то помочь избежать страшных откровений.

–Мирон… что-нибудь спрашивал обо мне?

– Я сказал, что у тебя все хорошо. Ты ведь этого хотела…

Она уткнулась ему в грудь,  уже даже не пытаясь сдержать рыдания.  Кирилл бережно прижал ее к себе.

– Поль, я сомневаюсь, что поступил правильно. Возможно, нужно было все ему рассказать? Уверен, что сейчас он был бы здесь…

Ее затрясло.

– Он не хочет меня видеть…

Кирилл вздохнул. Самому впору разреветься вместе с ней.

– Он хочет, чтобы ты была счастлива…

Сестра вдруг перестала плакать. Подняла к нему бледное, изможденное лицо. И неожиданно улыбнулась, ненастоящей, но широкой улыбкой.

– Вот как… Что же, хорошо… Я буду счастлива…

Два месяца спустя

– Линусь, ты уверена, что поступаешь правильно? Может быть, не