Мужской стриптиз - Наташа Королева

Снова быстрый говор, жестикуляция, шумные яркие люди с белоснежными зубами. Настя терялась, жалобно искала глазами Потапова. Потапов присутствовал, и Владислав, и Арина, они продолжали слаженно лепить будущую звезду, но их тоже засасывало. Их перемалывало, увлекало, пережевывало, точно катился по головам громадный каток.

– Месье Паска считает, что нужно использовать подкидную доску…

– Месье Жиль предлагает летающую трапецию, тогда мы гармонично объединим со следующим номером…

– Месье такой-то готов отдать тех двоих русских, они показали эффектный подъем по шесту с партнершей на лобовом перше…

Впервые Настя увидела, как работают за рубежом соотечественники. Проклятый капитализм действительно вышибал пот, но в каком-то смысле артисты уставали меньше, чем на Родине. Здесь все друг другу улыбались, невольно перенимая западный стиль, здесь не спорили по мелочам, всем доставалось достаточно места и времени.

– А что, если плечевой перш на ходулях?

– А куда мы тогда воткнем велосипед?

– Пусть девушка едет навстречу, вниз. А ваши ребята одновременно начинают с балансирами и колесами…

Спустя неделю стало очевидно, что свежеслепленная громоздкая конструкция трещит по швам. Марк куда-то улетал, возвращался, бегал по номеру, вцепившись себе в волосы.

– Настя, у тебя впереди тур по Америке, Лас-Вегас, потом Берлин и Вена. Нельзя так легкомысленно подходить…

– Ты так говоришь из-за денег? Ты боишься, что много денег потрачено?

– Забудь о деньгах, забудь! – Он замирал, хватал ее лицо в ладони, прижимал к себе в порыве нежности. – Ты работаешь там, где собраны таланты. Ты сама звезда, скоро тебя будут встречать полные залы. Но здесь не самодеятельность, здесь все построено на жесткой дисциплине!

– Разве я дурака валяю? – Она совала ему под нос свои мозолистые ладошки, задирала кофту, демонстрировала синяки.

Он морщился, как от удара в поддых, опускался на колени, трогал губами ее ссадины.

– Радость моя, у меня иногда такое впечатление, будто в рабство тебя продал…

– Не в рабство… – Стоило мужу дать слабину, как и она мгновенно теряла пыл. – Не в рабство, я же сама хотела. Я очень счастлива, правда-правда. Но это мой номер, Марк. А ты присобачил меня к силовикам…

И поутихший спор заходил на очередной виток, словно распрямлялась туго сжатая часовая пружина. Менеджеры жаловались русскому продюсеру, находили его среди ночи на другом конце земного шара.

А в святая святых цирка, за стеклянной стеной, отделяющей тренировочную базу от управления, расхаживали те самые семеро, мозговой центр шоу. Впрочем, двое не суетились. Они вообще в цирке не служили, но получали от неугомонного Лалиберте серьезные деньги за генерацию новых идей. Они отсматривали сотни кассет с материалом, рылись в древних фолиантах, покрывали набросками тонны бумаги. Новое шоу подвергалось бесконечной шлифовке. В эту ночь на одном из шести больших экранов застыла в прыжке изящная черноволосая девушка, оседлавшая велосипед.

– Эта русская… Арефьева, да. Она отсеяла все, что ей предлагали…

– Возможно, ей виднее? Номер захватывает.

– Сказать по правде, я давно так не вздрагивал.

– А мне нравится. – Тонкий человек в камзоле и розовом жабо раскурил черную сигарету. – Русские заставляют своих детей делать фантастические вещи… Пусть эта… Арефьева делает, это свежо.

– Это щекочет. Очередная находка Марка. У него волчья хватка…

– Вы слышали – это его жена.

– Невозможно! Такая молоденькая?

– О, это забавно. Если бы я был литератором, непременно обыграл бы сюжет. Потрясающая драматургия – скульптор ваяет Галатею…

– А она вырывается и делает все по-своему!

– А почему бы нет, господа? Что, если нам сместить акцент на нее? Что скажете, Гийом?

Мимолетные согласные кивки, хитрый прищур, карандаши застывают в полете.

– Отличная мысль, господа. Кинем главный заголовок: «Анастасия Арефьева – русское чудо».

Порой жизнь похожа на детский калейдоскоп. Лишь секунду назад ты видишь тоскливые серые углы, но достаточно легкого поворота, чтобы мир засиял ослепительно яркими кристаллами…

– Здесь поживешь пока. Подкопишь, там приличнее снимешь.

За дверью оказалась мрачноватая, но теплая комнатка, даже с балкончиком. Ноздрей коснулся слабый аромат нафталина и увядших цветов.

– Фантастика… – только и мог промолвить Сергей. – Мужики, да я вам до гробовой доски обязан…

– А вот этого не надо, – заржали «мужики». – Не надо о гробах. Тут как раз бабка месяц назад померла. Заработаешь – поставишь коньяк. Не заработаешь – подметешь, хе-хе… И с соседями не ругайся. Они тут люди творческие, ранимые, сам поймешь.

И ушли, оставив его наедине с чужими внуками в рамках, вискозными циновками и мрачной кукушкой в заглохших ходиках.

Кровать замученно скрипнула, когда новый жилец осторожно присел на край. Помимо кровати комнатку украшали футляр от баяна, ножная швейная машинка и утюг без провода. Просто замечательно, после обледенелого гаража в Малаховке – почти свое, сухое и уютное жилье!

Творческих соседей не было дома. Ванная пестрила физиономиями индийских божков, в туалете красовалась коллекция лаптей, а на кухне вместо еды толпились книги с пугающими названиями: «Популярная каббала», «Путь к себе», «После смерти»… За окно не хотелось смотреть. Там громоздились кубы новостроек, торчали сваи, легковушки барахтались в цементных лужах. Оптовый мебельный склад, на котором предстояло делать карьеру продавца, располагался в пятнадцати автобусных остановках.

Но что значили эти временные заморочки перед лицом армейской выручки? Сотрясаясь наутро в переполненном автобусе, Сергей с удивлением признался себе – он никогда не дружил с этими ребятами. Парни учились с ним на одной батарее, но в соседних взводах и в Питере почти не контактировали. И в увольнительные ходили не вместе, и гуляли в разных компаниях…

А вот, поди ж ты, помогли…

Первый рабочий день не сильно отличался от шестого и от десятого. Продавать стулья оказалось скучно, но несложно. Главное – улыбаться, не сбегать на перекур и создавать страшно деловитый вид, когда случайно забредет покупатель. Как быстро выяснилось, продавать чужое – гораздо проще, чем свое. И спокойнее. Покупатель искал в продавце одновременно глуповатую преданность и хитрую эрудицию. Достаточно было доверительно понизить голос, сказать: «Вот это не берите, хлам, зато вот это… я сам себе на даче поставил…»

И клиент твой, что-нибудь да купит.

На двадцатый день Кушко неожиданно получил повышение. С рядового продавца его подняли до менеджера и намекнули, что при соответствующем старании не за горами вожделенная должность старшего менеджера. То есть если раньше он бестолково слонялся с коллегами по залу, то в будущем предстояло бестолково просиживать штаны в отдельном кабинетике. Встречать грузовики, пересчитывать ящики, ставить подписи в накладных…