Кровь и золото - Энн Райс

Я не ответил. Я сознавал, что совершил ошибку, но сделал этонепреднамеренно, хотя в душе, несомненно, мечтал его оскорбить. И вот, добилсясвоего.

Авикус поднялся на ноги и отвел Маэла в сторону.

– Успокойся, мой дорогой, – ласково произнес он,усаживая своего младшего соплеменника в кресло. – Давай еще поговорим,прежде чем расстанемся с Мариусом. До утра далеко. Прошу тебя, уйми свой гнев.

И тогда я понял, почему Маэл так разъярился. Отнюдь не из-заотсутствия, по его мнению, внимания и интереса с моей стороны. Маэла непроведешь. В нем говорила ревность. Он решил, что я хочу увести у негоспутника.

Как только Маэл опустился в кресло, Авикус посмотрел на меняпочти с теплотой.

– Мир полон чудес, Мариус, – безмятежно сказалон. – Я чувствую себя как внезапно прозревший слепой. Я ничего не помню изсмертной жизни – знаю только, что провел ее в Египте. Но родом я из другихстран. Я боюсь туда возвращаться. Боюсь, что там затаились старые боги. Мыпутешествуем по всей империи, но в Египет не заглядываем. А там столькоинтересного!

Маэл еще не избавился от подозрений. Он завернулся вгрязный, разорванный плащ, всем своим видом показывая, что в любой момент готоввстать и уйти.

В отличие от него Авикус, такой же босой оборванец,чувствовал себя, казалось, совершенно комфортно.

– Мы редко сталкиваемся с теми, кто пьет кровь, –сказал Авикус, – но каждый раз, когда это случается, я опасаюсь, что ониузнают во мне бога-отступника, покинувшего тех, кто в него верил. – Онговорил с такой силой и уверенностью, что я даже удивился. – Однако этогоне происходит. Иногда они упоминают о Великой Матери и древних верованиях, одалеких временах, когда боги пили только кровь преступников. Но на самом делеим известно меньше, чем мне.

– А что известно тебе, Авикус? – напрямую спросил я. Онпоразмыслил, словно не был до конца уверен, стоит ли говорить правду. И все жесказал, обратив на меня невинный взгляд широко раскрытых глаз:

– Кажется, меня к ней водили.

Маэл резко повернулся, как будто собирался ударить его заоткровенность, но Авикус продолжал:

– Она была красавицей. Но я не смел поднять глаза и плохо еерассмотрел. Кто-то произносил речи, слышались жутковатые распевы. Я точно знаю,что был уже взрослым мужчиной и подвергся унижениям. Обещанные почестиобернулись оскорблениями. Остальное мне, должно быть, приснилось.

– По-моему, мы засиделись в гостях, – неожиданно сказалМаэл. – Я пошел.

Он поднялся, и Авикус неохотно последовал его примеру. Междумной и Авикусом неожиданно возникла безмолвная тайная связь, и Маэл ничего немог с этим поделать. Думаю, Маэл все понимал и едва сдерживал бешенство, но чтосделано, то сделано.

– Благодарю за гостеприимство, – сказал Авикус,протягивая руку с почти веселым выражением лица. – Иногда я припоминаюсмертные обычаи. Кажется, люди пожимают друг другу руки?

Маэл побледнел от гнева.

Конечно, мне многое хотелось сказать Авикусу, но я понимал,что в данный момент беседа совершенно невозможна.

– Как вы могли видеть, – обратился я к обоимгостям, – я веду образ жизни, присущий смертному, и пользуюсь всемиудобствами. В моем доме всегда есть книги, я занимаюсь исследованиями.Когда-нибудь я отправлюсь в путешествие по империи, но сейчас предпочитаюоставаться в Риме, моем родном городе. Меня интересуют только знания и то, чтоя вижу своими глазами.

Я перевел взгляд с одного на другого.

– Если хотите, можете жить точно так же, – сказаля. – И непременно возьмите у меня чистую одежду. Я с удовольствиемобеспечу вас всем необходимым. И наденьте удобные сандалии. Если захотите найтидом, уютное жилье, где можно проводить часы досуга, я помогу его купить. Прошувас, не отказывайтесь.

В глазах Маэла сверкала ненависть.

– Еще бы! – От злости его голос не поднимался вышесвистящего шепота. – Что же ты не предложишь нам виллу на берегуНеаполитанского залива, с мраморными балюстрадами и видом на синее море?

Авикус посмотрел мне в глаза. Было видно, что в его сердценет зла и он искренне тронут моими словами.

Но что это могло изменить?

Я замолчал.

Спокойствие, порожденное гордостью, дрогнуло. Вернулся гнев,а с ним и слабость. Я вспомнил гимны друидов, и мне вдруг нестерпимо захотелосьнаброситься на Маэла и разорвать его, как это ни противно, в клочья.

Придет ли Авикус ему на помощь? Скорее всего. А если нет? Аесли я, испивший крови царицы, окажусь сильнее их обоих?

Я взглянул на Маэла. Самое интересное, что он меня небоялся.

И ко мне вернулась гордость. Я не мог опуститься дозаурядной драки, особенно такой, которая станет зрелищем чудовищным иотвратительным и в которой я могу проиграть.

«Нет, я слишком мудр, слишком добросердечен, – убеждаля себя. – Я Мариус, наказывающий злодеев, а он всего лишь глупый Маэл».

Гости направились к выходу в сад, а я все не мог найтинужные слова.

Авикус обернулся и сказал:

– Прощай, Мариус. Прими мою благодарность, я тебя не забуду.

Его слова потрясли меня до глубины души.

– Прощай, Авикус.

Они исчезли в ночи. Постепенно замер вдали и звук их шагов,уловить который мог только сверхъестественный слух вампира.

Я сел, раздавленный одиночеством, скользя взглядом по полкамбесчисленных книжных шкафов, по бумагам, разложенным на письменном столе, почернильнице, стоявшей рядом, по картинам на стенах... Да, нужно непременнопомириться с Маэлом, чтобы Авикус стал моим другом.

Я должен пойти за ними и умолять их остаться. Нам есть о чемпоговорить! Они нужны мне не меньше, чем друг другу. Не меньше, чем Пандора.

Но я вновь поддался самообману. И виной тому был гнев. Яхочу, чтобы ты это понял. Я лгал самому себе, неоднократно повторяя одну и туже ошибку. Я жил во лжи, потому что не в силах вынести слабость гнева ипризнать безрассудность любви.

Я продолжал обманывать себя и других. В глубине души ясознавал это, однако не желал признаваться даже самому себе.

Целый месяц я не осмеливался приближаться к святилищу Тех,Кого Следует Оберегать. Я знал, что Маэл и Авикус все еще в Риме. Мысленный дардавал мне возможность урывками наблюдать за их скитаниями, а иногда я дажеухитрялся проникнуть в их мысли. Время от времени я улавливал звук их шагов.