Последний английский король - Джулиан Рэтбоун

– Ты мог бы остаться, не сделавшись королем?

– Не думаю.

– А как же при Гардикануте?

Эдуард снова пожал плечами.

– Я находился на положении заложника, – уточнил он. – Он бы раздавил меня как муху, если б я представлял для него хоть малейшую угрозу.

Годвин вздохнул, переменил позу.

– Итак, тебе надо стать королем, – повторил он.

Наклонившись над столом, он вонзил свой кинжал в сыр, отрезал большой кусок, положил его на хлеб, быстро сожрал, рыгнул, запил глотком эля и снова уставился на Эдуарда.

– И как ты думаешь это устроить? – поинтересовался он.

Эдуард почувствовал себя увереннее. Он сообразил, что эти бандиты пытаются заключить с ним сделку, и как бы они ни притворялись, будто единственное заинтересованное лицо – сам Эдуард, они не могут обойтись без него. Если он отправится в ссылку, они все окажутся в – как это бишь? – Тут Эдуард, думавший по-нормандски, вспомнил, что собирается стать английским королем, и мысленно вставил англосаксонское словцо: – В г...

– Бог укажет нам путь, – пробормотал он. Его благочестие было по крайней мере наполовину искренним.

Гарольд, опустив голову, уставился на свои ладони. Леофвин и Свен на миг опешили. Глаза Годвина налились кровью, он треснул рукояткой ножа по столу, вытаращился куда-то на потолок и проревел:

– На хрен впутывать Бога в эти дела!

Молчание. Внизу взвыл пес – должно быть, кто-то из дружинников пнул его со скуки ногой – арфа и флейта по-прежнему выводили свой незатейливый мотив. Вдруг музыка тоже затихла. До слуха мужчин, сидевших в верхнем зале, донесся громкий смех, бодрые шаги по ступенькам, занавес отдернулся...

На порог ступил юноша – прекраснее лица Эдуард не видел. Помедлив в дверях, Тостиг шагнул в комнату, и занавес, качнувшись, опустился за его спиной.

– Прости за опоздание, папа, – сказал он, хлопнув Годвина по плечу. – А ты, верно, принц Эдуард или... я должен назвать тебя: сир. – И он низко, изящно поклонился.

Тостигу шел двадцать первый год. Волосы цвета спелой пшеницы он скреплял на затылке золотой пряжкой, и они волной падали ему на спину. В отличие от братьев и отца, Тостиг одевался со вкусом, короткий синий плащ был застегнут на правом плече старомодной брошью в виде дракона, изображенного весьма условно, с драгоценными камнями вместо глаз. Алую шерстяную куртку туго стягивал кожаный пояс, подчеркивавший талию. Пряжка ремня не уступала по затейливости броши. Штаны из тонкой шерсти облегали крепкие, но округлые бедра. Руки сильные, с длинными, чуткими пальцами. Тело гибкое, как ореховый прут, а лицо... лицо проказливого ангелочка, с высокими бровями и прямым носом, и губы изогнуты, как лук Купидона. В уголках рта всегда таилась улыбка, и эта же улыбка светилась в широко открытых глазах, цвет которых, в зависимости от освещения, переливался всеми оттенками топаза. Щеки юноши слегка разгорелись от мороза, от него пахло свежестью снега.

– Нового жеребца варварской породы только что привезли из Саутгемптона, такой жеребчик, просто чудо, не мог оторваться от него, извините за опоздание, – выпалил он, быстро обводя сияющим взглядом всех присутствовавших, и, словно только к Эдуарду обращаясь, добавил: – Вы же не сердитесь?

Эдуард, не удержавшись, еле заметным движением облизал губы и склонил голову – то ли кивок, то ли поклон.

– Ладно, вы и без меня разобрались, – весело продолжал Тостиг. – Все улажено?

– Нет! – буркнул Годвин.

– Да полно! – Юноша уселся на корточки возле Эдуарда, одну руку положил на низкий стол, второй коснулся колена принца. – Либо стать королем, либо ссылка и смерть – так? Конечно, ты предпочтешь стать королем. Но пока ты не король, у тебя нет армии, нет приверженцев, никто не пойдет за тобой, никто не связан с тобой присягой. Один ты ничего не можешь сделать.

Не поднимаясь с корточек, Тостиг повернул голову к отцу.

– А ты? Не подставишь престол под его задницу, тогда старый Сивард и Леофрик, – бросив лукавый взгляд на Эдуарда, он передразнил северян, – наши дррузья-а с се-эвера, – и снова обернулся к отцу, – пригласят сюда дана или норвежца, любого, в ком течет кровь старого Канута. А что они получат в награду? Сказать тебе?

На Эдуарда легкость и напор молодого человека произвели столь ошеломляющее впечатление, что он только головой покачал. Годвин, разумеется, знал, о чем идет речь, но это не помешало Тостигу прокукарекать во всю глотку:

– В награду они получат Уэссекс, Восточную Англию, Кент, графства на берегах Темзы... Продолжать?

– Тебя заткнешь, пожалуй, – проворчал Свен.

– А, давайте начистоту. Так ведь гораздо проще, да? Сир? – Он поддразнивающе улыбнулся Эдуарду, сверкнув белыми, удивительно ровными зубами.

Все переглянулись, кривые ухмылки проступили на лицах Годвина и его сыновей. Они пожали плечами, дожидаясь ответа.

– Намного проще, – подтвердил Эдуард. – Намного.

Годвин вновь испустил глубокий вздох, на этот раз – вздох облегчения.

– Леофвин, – он повелительно махнул рукой в сторону кружек и кувшинов, – налей всем вина.

Они выпили вместе, все еще подозрительно поглядывая друг на друга.

– Ох, и зануды же вы! – воскликнул Тостиг. – Зовите писцов, составьте договор, и будем веселиться. Пойду к своему жеребцу. Он гнедой с белыми звездочками, игривый, как котенок. – На пороге юноша остановился. – Говорят, ты знаешь толк в лошадях, Эдуард? Я слышал, ты любишь охоту. Пойдешь со мной посмотреть на жеребца?

Эдуард поднялся, Годвин махнул рукой, разрешая обоим удалиться. Вместе с сыновьями он подождал, прислушиваясь к шагам на лестнице. С грохотом захлопнулась большая дверь.

– Вроде все хорошо прошло, – пробормотал Гарольд, и все четверо сперва заулыбались, а потом захохотали во все горло, вздымая ураган смеха, опрокидывая чаши и кувшины, цепляясь друг за друга, изнемогая от веселья.

Годвин, захлебываясь, пробормотал:

– Извращенцы, чертовы извращенцы. И чтобы я породил такую сучку!

Двухлетний жеребчик, пугливый, еще не объезженный, хрумкал зерно из корзины, которую держал перед ним конюх. В тот самый момент, когда Тостиг и Эдуард заглянули в загон, жеребец, мотнув головой, угодил конюху в живот и сбил его с ног. Корзина отлетела в сторону, зерно просыпалось на затвердевшую от мороза землю. Конь попятился, закатив глаза, так что показались белки, и тревожно заржал.

– Да, хорош, но ему требуется выучка.

Тостиг перепрыгнул через ограду, подобрал оброненный конюхом длинный хлыст из сыромятной кожи и пошел прямо на жеребца. Тот попятился, забил копытом, зафыркал, обнажая зубы. Тостиг почувствовал, как рука принца властно легла ему на плечо.

– Позволь мне, – проговорил Эдуард. – Иди, посиди на заборе. Кнут возьми с собой.