Будь моей - Лора Касишке

На Сью были брюки от тренировочного костюма и фирменная футболка с лейблом Государственного университета Мичигана, к которому моя подруга не имела никакого отношения. Она училась в Беркли, там, где сейчас был Чад. Студенткой калифорнийского колледжа она ровным счетом ничего не знала о Среднем Западе. («В двадцать лет, — говорила она, когда ее спрашивали, где она родилась и выросла, — я не смогла бы найти это место на карте, а теперь вот живу здесь дольше, чем где бы то ни было. Жизнь — странная штука».)

Джон зашел поздороваться, дружески похлопал Сью по спине, а затем объявил, что собирается в магазин компьютерных принадлежностей:

— Оставляю вас, леди, так что можете спокойно жаловаться друг другу на мужей.

— Спасибо, — шутливо ответила я.

Сью как-то кисло улыбнулась и направилась на кухню.

— Боже мой! — шепнул он мне, убедившись, что Сью вне предела слышимости. — Она выглядит ужасно. И это еще мягко сказано.

— Дети утомляют, — сказала я. С пустыря до нас донесся жуткий крик — пронзительный воинственный вопль. С участка Хенслинов к нам забрел Куйо, и один из близнецов тут же зарылся лицом в грязную шерсть на собачьей шее.

— Вон, смотри, — добавила я, указывая на второго близнеца, лупившего длинной палкой по стволу дерева. — Ты бы тоже выглядел усталым.

Однако, теша свое самолюбие, я обрадовалась, что он отметил, как плохо она выглядит. В моем возрасте критические замечания в адрес внешности другой женщины воспринимаешь как неловкий комплимент, означающий, что я умудрилась найти в себе силы и не покатиться по наклонной плоскости. В молодости я всегда считала, что из нас двоих только Сью действительно красива. Блондинка из Калифорнии. Высокие скулы. Когда мы вместе ходили куда-нибудь, мужчины вроде бы одинаково западали на нас, но все же первую скрипку всегда играла она. Длинные светлые волосы.

— Интересно, как это с парочкой таких буйных парней она ухитрилась разжиреть фунтов на шестьдесят?

— Понятия не имею, Джон. Стройной оставаться довольно трудно. И потом, не на шестьдесят.

— Ладно, на пятьдесят. Слава богу, моя женщина сохранила фигуру, — сказал он и вышел, шлепнув меня по попке.

Я откашлялась и сказала нарочно громко, чтобы Сью не подумала, что мы тут шепчемся о ней: — Купи батарейки к электрическому фонарику, ладно? Для моей квартиры, хорошо?

— Боишься без меня оставаться в темноте?

— Конечно, боюсь. Кроме того, у меня там что-то застряло в мусорном ящике, и мне интересно, что это такое.

Мы поцеловались через порог. Джон нежно положил руку мне на шею и посмотрел в глаза.

— Я люблю тебя, — проговорила я.

— Я тоже тебя люблю, — ответил он.

На кухне Сью разложила на матовой поверхности стола какие-то детали оливково-зеленого цвета.

— Это — танк «Лего», — сказала она, когда я заглянула ей через плечо. — Обещала собрать, если они хотя бы час будут играть на улице и не подерутся.

Задача, впрочем, выглядела почти неосуществимой — то, что лежало на столе, столь мало походило на танк, что на его предполагаемую сборку не хватило бы не только часа, но и всего времени мира. К тому же Сью со своими распухшими пальцами и ногтями синеватого оттенка отнюдь не производила впечатления человека, способного справиться с такой работой. Мне вдруг припомнилось, как давным-давно, будто в другой жизни, я что-то собирала из пластмассовых деталей или ступала босыми ногами по обломкам игрушек в комнате Чада, на цыпочках пробираясь к нему среди ночи — поправить соскользнувшее одеяло или выключить магнитофон, из которого лилась колыбельная или музыка Моцарта. Тут же на меня накатила грусть. Я едва ли не физически ощутила утрату, словно мне ампутировали руку или ногу. Я знала, чего мне не хватает, — того трудноопределимого аромата, каким пахли волосики маленького Чада и который прочно поселился по всему дому. Как ни странно, одновременно я испытала и чувство облегчения, как будто прохладный ветерок, ворвавшийся через окно, вымел прочь скопившийся беспорядок, аккуратно расставив вещи по местам.

Я налила Сью чаю и поставила перед ней блюдо с шоколадным печеньем. Она взяла одно, подержала немного, не поднося ко рту, потом закатила глаза и сказала: «Вообще-то я собиралась в этом году не есть сладости. Спасибо, Шерри». И откусила кусочек.

На короткое мгновение я задумалась, не убрать ли блюдо со стола.

Как должна поступить лучшая подруга? Сказать ей честно: «Слушай, ты в самом деле растолстела, и сладкое тебе ни к чему, тем более что лакомство предназначено для близнецов?» И предложить взамен яблоко? А я что вместо этого сказала? «Ладно, Сью, ты это заслужила. И вообще ты отлично выглядишь». А как она поступила бы на моем месте?

Мне кажется, она вела бы себя со мной честнее.

Когда я сделала свою первую «взрослую» стрижку, решив, что длинные волосы вышли из моды и особенно неуместны в качестве прически тридцатидвухлетней матери семейства из пригорода, Сью, увидев меня в местном магазине «Старбакс», на шаг отступила в шоке (а может, в ужасе).

— Боже мой, Шерри! — воскликнула она. — Это ужасно.

— Вот как? Большое спасибо, — ответила я, и мои глаза наполнились слезами. Я смотрела на нее сквозь их пелену, и мне казалось, что она стоит, держа в руках огромную чашку кофе со взбитыми сливками, не в нескольких футах, а по ту сторону полупрозрачной двери в душевую кабину.

— Ой! — воскликнула она. — Я не хотела.

Но она так никогда и не отказалась от своих слов. Не сказала, что новая стрижка подчеркивает мои достоинства, а первое впечатление было обманчивым. Менять мнения совсем не в стиле Сью. Она всегда говорит что думает.

Но на самом-то деле, если разобраться, она ведь оказала мне услугу, открыв правду? Даже Джон в конце концов признался, что эта прическа немного меня старит, даже если мне пришлось изводить его расспросами целых две недели. Неудачная стрижка, что там говорить. И он посоветовал бы мне снова отрастить волосы. Я последовала его совету, и однажды, увидев в витрине свое отражение, восхитилась красотой собственных волос, и в тот же миг поняла, что стрижка была ужасной глупостью, а Сью открыла мне глаза. Я почувствовала к ней благодарность за то, что она не побоялась быть со мной честной.

Сейчас, глядя, как она одно за другим поглощает печенье, я думала вот о чем. Набери я столько же лишних килограммов, сколько набрала она, она отодвинула бы блюдо подальше от меня и прямо назвала бы меня толстой — то есть сделала бы то, на что я никогда не могла решиться.

Мы болтали на привычные темы. Колледж. Роберт Зет. Погода. Джон. (Сью никогда не высказывается по поводу Джона. Я на него жалуюсь — она слушает. Я его расхваливаю — она слушает.) Обсудили и Мека, ее мужа, которого я всегда защищала. Они много раз собирались разводиться, но, когда Сью намеревалась сделать последний решительный шаг (снимала квартиру и консультировалась с адвокатом), я неизменно ее отговаривала. «Не надо, Сью, — убеждала я. — Ни в коем случае не делай этого. Ты окажешься в одиночестве. И будешь скучать по нему намного сильнее, чем сейчас думаешь. И мальчики будут скучать. И Мек…»