Только ты одна - Евгения Перова

– Мам, почему ты Розу не любишь? Она забавная!

– Она непорядочная.

– С чего ты взяла?

– Лера, на ней это просто написано! Она явно гуляет от мужа. А этот тюфяк…

– Мама, ты этого знать не можешь, так что не наговаривай.

– Дыма без огня не бывает.

Молодые могли бы поселиться у Волковых, но Юра категорически не хотел: у него были сложные отношения с отцом и старшим братом. Но перед самой свадьбой у матери Михаила Степановича случился инсульт, и Зайцевы забрали ее к себе, а Лера с Юрой въехали в бабушкину квартиру, которую сначала пришлось освобождать от хлама и ремонтировать. Потом, оглядываясь назад, Лера не понимала, как они выжили в те голодные девяностые: и ремонт провернули своими силами, и ребенка родили, и работу какую-то находили, и на даче горбатились. Конечно, без помощи родителей они бы не справились – институт Лера бы уж точно не окончила. Но она даже академку не брала. Отец стал работать охранником, но получал он в три раза больше, чем в школе. Павел Волков сумел быстро сориентироваться в изменившемся мире и занялся бизнесом – Юра принимал его помощь, хотя и кривился: «Я сам заработаю!» Но получалось у него плохо, пока Павел не пристроил брата в туристическую фирму – дело для России новое и рискованное. Первые восемь лет брака были трудными для Волковых-Зайцевых, но очень счастливыми. Как-то все успевали, бытом не сильно заморачивались, собирались с друзьями, маскарады устраивали, капустники, конкурсы, даже награды вручали: «Орден Волка и Зайца 1-й степени». Любили друг друга.

А потом все пошло наперекосяк.

Вторая беременность далась Лере гораздо тяжелее первой – ту она как-то и не прочувствовала: и носила легко, и родила быстро, без особых мучений. Ссора с Юрой стала первой каплей того ливня, что накрыл Леру потом: сначала она мучилась лишь от обиды на мужа и сильного токсикоза. Лера не понимала, что тут обсуждать: ребенок-то уже есть! Да, не планировали – ну и что? Раз так получилось, остается только одно: любить этого ребенка. Она и любила. А уж когда выяснилось, что будет девочка, Лера впала в полное умиление. Имя для дочки появилось сразу – Валечка. Лера разговаривала с ней, пока та еще была в животе, пела песенки и улыбалась, стараясь не замечать косых взглядов мужа, который все никак не мог примириться с прибавлением в семействе. Федя нетерпеливо ждал появления сестренки, и каждый вечер перед сном Лера сочиняла очередную историю про Валечку – когда Лере сообщили о смерти девочки, ее первая мысль была о Феде: как он это переживет? Приехала за Лерой свекровь. Посадила в такси, привезла к себе, заставила вымыться, накормила и уложила спать. Лера, напичканная успокоительным, плохо осознавала действительность, только все спрашивала про Федю.

– Он в школе, дорогая. Ты поспишь, он и придет, – сказала Роза Петровна и погладила Леру по голове. – Поспи, девочка. Бедняжка…

Вернувшийся из школы Федя смотрел на маму несчастными глазами, но мужественно пытался ее утешать – оказалось, свекровь с ним уже поговорила. Ближе к ночи Лера немного пришла в себя и удивилась:

– Почему мы у вас? А где Юра?

– Сегодня лучше у меня. Лерочка, Юра пока не готов. Завтра он придет в себя, я тебе обещаю.

Оказалось, что Юра последние несколько дней не просыхал и даже пропустил работу. Роза Петровна узнала об этом только в день выписки Леры и устроила сыну страшную головомойку. Лера сначала восприняла это спокойно: она знала, что Юрка плохо умеет противостоять ударам судьбы. Но вечером следующего дня, когда они с мужем ужинали, все изменилось. Юра вдруг показался Лере каким-то странным и чужим. Он держался напряженно, суетился не по делу, не смотрел в глаза, а когда сели за стол, Лера обратила внимание, что у него дрожат руки. Она все вглядывалась и вглядывалась в мужа, не понимая, в чем дело, – в какой-то момент их взгляды встретились, и тогда голос в голове у Леры произнес: «Он праздновал. Вот почему он пил. Он не хотел этого ребенка и праздновал его смерть». И Юра, словно услышав ее мысли, испугался. Именно тогда и «выключилась» любовь Леры, еще освещавшая их брак: все это время она старалась оправдывать мужа, осознав после ссоры, что он слаб духом, инфантилен и не слишком надежен – именно это и пытались донести до нее родители перед их скоропалительной свадьбой.

Первым порывом Леры было уйти. Но куда? К родителям? Нет, на это не было ни душевных сил, ни физических: Лера примерно представляла, что ее ждет. К свекрови? Но это совсем странно. Снять квартиру? На какие шиши? Единственный вариант – выгнать Волкова. И если бы не Федя, Лера, скорее всего, так и сделала бы. Но сын, чувствуя неладное, изо всех сил пытался сохранить рушащийся мир: словно маленький пастух, сгоняющий в стадо непослушных овец, он старался любым способом сблизить родителей. Мало того, что Федя все время говорил про отца, тянулся к нему, вовлекал в разговоры с матерью и общие игры! Он то и дело создавал какие-то проблемы, требующие семейного решения: подрался в школе, нацарапал матерное слово на дверце автомобиля соседа, поругался с бабушкой Розой, отказываясь ходить в музыкальную школу. Потом он влез в отцовский компьютер и что-то там испортил, хотя уверял, что сделал только лучше. Лера послушала его пылкие разъяснения, заняла у родителей денег и купила сыну компьютер – Волков посмотрел и ничего не сказал, только поморщился. Собственно, они и не разговаривали, только при сыне обменивались дежурными репликами, словно персонажи ситкома. Федя совершенно не мог спать один – мучили кошмары, и Лера перебралась к нему в комнату, хотя диван там был не очень удобный.

Оставаясь днем одна, Лера просто пропадала. Она закрывала глаза и снова видела, слышала, чувствовала свою девочку: розовое личико с голубыми глазками и длинными ресничками; смешная завитушка светлых волос на макушке; неожиданная цепкость крохотной ручки, вцепившейся в ее палец; маленький жадный рот, наконец ухвативший сосок; забавный мяукающий голосок… «Маленькая моя, маленькая моя, маленькая моя», – бормотала Лера, обхватив себя руками и раскачиваясь. Потом она стала уходить из дома. Она выгуливала свое горе и отчаянье, словно собаку. Часами. В любую погоду. В дождь даже лучше, потому что можно было плакать, прикрывшись зонтом. Слезы иссякали только к вечеру, когда возвращался сын. При Феде плакать было нельзя. Лера оказалась в полном вакууме – поговорить ей было решительно не с кем. Со свекровью она не хотела делиться, а родители всегда переживали все молча и не ждали от нее никаких излияний. Однажды мать даже выговорила ей:

– Лера, надо держать себя в руках, так нельзя. Посмотри, во что ты превратилась! Я понимаю, потерю ребенка трудно пережить, но…

– А ты? – перебила ее дочь. – Ты такое переживала?