Настоящие, или У страсти на поводу - Татьяна Серганова

— Ты хочешь? — медленно повторил молодой человек. — Снова мы должны делать то, что хочешь ты? Заметь, Айола, что это не в первый раз. Все эти семь лет мы делаем лишь то, что угодно тебе и никак иначе. А какую роль ты мне уготовила? Кузнеца?

— Почему кузнеца? Ты охотник, многое умеешь…

— Убивать, — жестко прервал меня он. — Хорошие навыки, не так ли?

— Можно попробовать…

— Но я не хочу. Я хочу, чтобы у нас впервые и впредь было по-моему. Айола, я мужчина, глава семьи, а по факту просто тряпка, который уже семь лет бегает у тебя на побегушках.

Его слова ранили и неожиданно пробуждали чувство вины. Ведь всё сказанное им было правдой.

— Пора уже наконец понять, что ты хочешь, Айола. И на что ты готова пойти ради нас и любви. И была ли любовь с твоей стороны на самом деле? — произнёс Ивар поднимаясь. — Провожать меня не надо. Выход найду.

И ушел.

Просто взял и ушел, оставив меня наедине с проблемами.

Мне не хватало воздуха, я задыхалась. Прижимала дрожащую руку к горлу и не могла сделать вдоха, полными слёз глазами смотря перед собой.

— Айола!

Не знаю как, но Селина вдруг оказалась рядом, присела передо мной на колени, хватая за лицо и заставляя смотреть ей прямо в глаза.

— Ты что творишь, глупая? Ну-ка дыши! Дыши! Делай вдох! Сумасшедшая, кто же себя так доводит?

Я старалась, правда старалась.

Перед глазами уже начали плясать чёрные мушки, когда первый вдох с хрипом ворвался в лёгкие. А следом хлынули слёзы.

Не знаю, сколько времени я рыдала на плече подруги, пытаясь прийти в себя.

— Держи воду, — Селина подала мне стакан и осторожно стерла слёзы с моего лица тонким кружевным платком. — Никогда тебя такой не видела. Ты всегда была такой стойкой, сильной. Даже когда получила письмо из дома, что Ивар уходит в охотники, держалась. А сейчас…

— Я и вправду так ужасна?

— Глупости какие! Ты добрая, честная и искренняя девушка.

— Я всё испортила.

— Ничего ты не испортила. Всё хорошо.

— Он ушел.

— И дал тебе время подумать. И остыть. Вам обоим надо остыть и успокоиться. Сгоряча наговорить можно очень многое, — молодая женщина обняла меня и прижала к себе. — А ссоры бывают у всех. У нас с Дереком не всё бывает гладко. Это надо просто пережить.

— Да, пережить, — медленно повторила я и сердце было с этим согласно, а вот разум.

Разум шептал, что всё не так просто.

В душном прокуренном зале было темно, лишь одиночные светильники стояли по углам большой комнаты, создавая приглушенный полумрак.

— Вам сегодня везёт, Гремзи, — лениво сообщил Торнтон, глубоко вдыхая ароматный дым от сигары, которая была в его руке.

Рыжеволосый мужчина лишь улыбнулся, собирая фишки с зелёного стола и аккуратно их складывая в небольшую стопочку.

— Кажется, мне везёт и в любви, и в игре.

— Вам можно лишь позавидовать.

— Видимо, Сын сегодня на моей стороне.

— Вполне возможно, — Леонард загасил сигару в пепельнице и снова взглянул на молодого человека. — А хотите сыграть по-крупному с настоящими акулами? Я могу познакомить кое с кем.

— Не уверен, что они захотят играть с обычным охотником, — хмыкнул Ивар, но карие глаза загорелись азартным огнём.

— Отчего же? Здесь все равны. А играть вы умеете и деньжата водятся. Такой куш. Тысяча золотом за вечер — это отличный результат. Но ведь можно и больше.

И Ивар не смог устоять перед соблазном.

______________________________

*Хамиби — свадебная художница, которая тоненькой кисточкой рисовала на висках специальной краской — хамой «узор невесты». Священные цветы и завитки, которые ленточкой соединялись на лбу и опускались к переносице затейливой капелькой. Витиеватость и красота зависели от суммы, которую готовы были потратить на это молодожены.

Хама — краска из высушенных листьев лавсонии. Рисунок держится до трёх недель и, в зависимости от добавок, обладает различными оттенками, от светло-оранжевого до тёмно-красного и чёрного.

Этим же вечером, придя в себя и всё хорошенько обдумав, я отправила Ивару записку с просьбой завтра утром встретиться у входа в главный парк и обо всём поговорить. Спокойно и без нервов.

Позднее утро, щебет птиц, шелест зелёной листвы, тихий говор прогуливающихся жителей и аромат сладкой выпечки из кафе, расположенного на другой стороне улицы. Я прождала минут тридцать, нервно шагая туда-сюда, щурясь от яркого солнца и ловя на себе любопытные взгляды.

Следующие полчаса я провела на летней веранде кафе, размазывая воздушный крем по крохотному блюдечку и совершенно не чувствуя вкуса сладкого пирожного с фруктовой прослойкой и миндальной стружкой.

Ивар так и не появился.

«Что-то случилось. Беда».

Другого варианта у меня даже в голове не было. Это не могла быть игра в обиженного жениха, он не мог быть настолько жесток. Тут явно дело в другом. Поэтому, наняв кеб, я тут же поспешила в гостиницу. Но и там Ивара никто не видел.

— А он и ночевать не приходил сёдня, — сообщил мне тот самый поварёнок, которого я встретила у входа.

На этот раз он выглядел почище и даже умылся.

— Как не приходил? А где он? Куда мог уйти? — затараторила я.

— Кто его знает. Все охотники были тута, а этого нет.

Страх нарастал, холодным змеем сжимая сердце.

— А где сейчас охотники?

— Так на ярмарку ушли. Сёдня ж первый день, — почесывая вихрастый затылок, ответил тот.

— Да, конечно, я совсем забыла. Может, Ивар тоже там?

— А может и так. Я же за ним не слежу.

— Спасибо, — я уже подхватила юбки, собираясь уходить, как увидела Флоренс, которая торопливо шла со стороны конюшен.

Увидев меня, рыжая застыла на мгновение и тут же попыталась скрыться, развернувшись и шагая назад.

— Подождите, пожалуйста, подождите, Флоренс! — Я поспешила к ней, перепрыгивая через ступеньки, только чудом не упав и ничего себе не сломав. — Флоренс! Мне надо с вами поговорить.

Сбегать не стала, обернулась и ещё больше напряглась, пронзая меня злым взглядом.

— Чего вам? — прошипела девушка, даже не пытаясь казаться дружелюбной.

«Ошибся, Ивар, лучших подруг из нас не получится».

— Вы не видели Ивара? — с трудом переводя дыхание, спросила у неё.

— Вам-то лучше об этом знать.