Моя навсегда - Татьяна Веденская

– Может, даже два, – зло ответила я. – Одного беру, на одного смотрю, третьего примечаю. Но один самый настоящий. Ты же знаешь, как я хорошо умею врать. Вот я и наврала тебе.

– Прежде всего ты тогда наврала своему парню, – хмыкнул он.

– Ну, он-то привык. И вообще, он не ревнив. Он же позволяет мне жить с Митькой. Был бы ревнив, не позволил, верно?

– Да уж, это твой воображаемый парень? – Он говорил спокойно, но я видела, что смогла его разозлить.

– Слушайте, Дмитрий Евгеньевич, я ведь все понимаю, – устало выдохнула я, а он побледнел. – Все это действительно абсурд и не может сбыться. Нет падающей звезды, чтобы загадать такое желание. Мы из разных вселенных. И не стоит переживать, я вас обязательно забуду. Да и что тут помнить? Мы же с вами толком даже не знакомы.

– Действительно, – согласился он ледяным тоном.

– Я сейчас пойду, сяду в электричку и поеду к маме. Вы наверняка ошибаетесь, и они еще ходят. Это же транспорт, и я хочу к маме. С кем Новый год встретишь, с тем и проведешь. Идет?

Я посмотрела на него с вызовом, на который только была способна. Тогда он вдруг обхватил мое лицо – крепко, двумя ладонями, как подхватывают арбуз, чтоб не упал, и потянул к себе. Я сопротивлялась, но не сильно, мое сердце билось, ноги заплетались, и эта неопределенность пугала и возбуждала.

Карамель вдруг превратилась в обжигающий бренди, полыхнуло огнем. Он меня поцеловал. Огонь вырвался наружу, как в горящих торфяниках. Я знала: все кончено, я никогда уже не буду прежней, но меня больше уже это не пугало. Мои губы сразу припухли и покраснели от его щетины, и я прикоснулась к ним пальцами – удивленно, словно это не мои, а чужие губы.

– Что ж ты не кричишь, не зовешь на помощь? – тихо спросил он.

– Ты меня сам отпустишь, – покачала головой я.

– Тебе не стоит на это рассчитывать, – посоветовал он. – У тебя был шанс, Софи, и ты его упустила.

Позже, снова сидя в его машине, я засмеялась и сказала, что у меня не было никакого шанса, с того мгновения, как я увидела его на ступеньках у лифта. Тогда он наклонился, почти на меня навалился, и я подумала – сейчас он снова меня поцелует. Но он не поцеловал, а дотянулся до ремня безопасности, вытянул и пристегнул меня – аккуратный водитель. Черт, это же невозможно!

– Нет, не было, – согласился он. – Я не собирался тебя отпускать.

– И что же теперь делать? – спросила я.

Оно было так прекрасно – его растерянное лицо, его сфокусированный на мне взгляд. Дмитрий Евгеньевич приложил ладонь к своим губам, а затем рассмеялся.

– Будем праздновать Новый год.

– С ума сошел? Где? Все закрыто?

– Я открыт, – возразил он и завел машину.

Мы медленно покатили по пустым улицам. В каком-то придорожном магазине мы купили шампанского и несколько коробок шоколадных конфет, несмотря на мои возражения и заверения, что никакого шоколада я больше не хочу.

– Ты будешь пить шампанское и есть шоколад.

– А ты?

– А я буду на тебя смотреть, – пожал плечами он. – Мне-то пить нельзя, я за рулем.

– Тогда и я не буду, – замотала головой я.

– Ну уж нет, тебе придется.

– Это еще почему? – возразила я.

– Потому что мне нравится, когда от тебя пахнет шоколадом, – ответил он и больше ничего не добавил.

Ни единого слова, ни намека. Но я и так все поняла, без слов. Мы остановились на каком-то пустыре на задворках Красных Ворот. Улицы были пустыми, окна темными. В центре почти никого не осталось, все разбрелись по своим квартирам на окраинах. Мы были одни. Открыли коробку конфет, а пробкой от шампанского чуть не выбили стекло в его «Вольво». Я помню, напротив машины работал светофор – он заменил нам новогоднюю елку. Светофор ритмично менял цвет. Зеленый. Мигающий зеленый. Желтый. Красный. Мигающий красный. Зеленый. С двух сторон, ритмично повторяясь. И падал снег. Я пила шампанское из бутылки – мы забыли купить стаканы. Он смотрел на меня хищно, как тигр, стерегущий добычу.

– Ты хочешь, чтобы я совсем напилась? – спросила я.

– Да. Это – мое новогоднее желание, – признался он. – Кстати, осталась всего пара минут.

– Это самый странный Новый год в моей жизни. Я никогда еще не встречала его на дороге, – призналась я.

Он молча протянул руку и включил радио. Там уже выступал президент. Дмитрий Евгеньевич сделал звук потише и подал мне бутылку с шампанским. Ударили куранты.

– Раз, – начала считать я.

– Два, три, четыре…

Я улыбалась и смотрела ему в глаза. Я знала, что произойдет этой ночью. Губы, перемазанные шоколадом, еще один глоток шампанского под его внимательным взглядом, последний удар курантов… Наступил Новый год.

Дмитрий Евгеньевич притянул меня к себе, взял лицо в свои ладони, замер на секунду, чтобы мы оба – и он, и я могли осознать, что происходит. Затем поцеловал меня, слизывая капли шампанского с моих губ.

– С Новым годом, Софи, – прошептал он, стаскивая с меня мешковатый свитер.

Новый год. Новый новый год, следующий, промелькнувший так быстро, словно кто-то поставил мою жизнь на перемотку. Эффект двадцать пятого кадра. Редкие встречи в непредсказуемые моменты. Планета оплакивала свои тающие ледники, ураганы и торнадо завоевывали небо, но у меня в голове продолжал звучать джаз. Звонки посреди ночи, молчание, под которое я засыпала. Ложь, ставшая моей второй натурой. Я врала ни о чем не подозревавшему Митьке так, словно изменяла ему. И, как любой обманутый муж, он ни о чем не подозревал. Он увлекся новым сериалом, «Сверхъестественное» и смеялся, что в моем университете одни ведьмы, это ясно. Даже сделал новую татуировку, звезду в звездном круге. Говорил, что такого сериала мир ждал несколько веков.

В тот год я вдруг наткнулась на «Город грехов», фильм как раз под мое настроение. Потому что я жила, словно попала в абсурдный киношный черно-бело-красный мир, где все ходят по краю и на каждом висит табличка – «маньяк», «злодей», «герой».

Дмитрий не был ни героем, ни злодеем. Он был источником, целебной водой. Он был ядом, отравляющим мои пустые дни без него. Он сам был городом моих грехов.

Мы каждый раз встречались так, словно убегали с уроков. Не существовало ничего, кроме наших встреч. Меня не было в его жизни, а его – в моей. Максимум – подозрения моей мамы, его жалобы, что ассистентки шушукаются и строят версии на мой счет.

– Наверное, они в тебя влюблены, – говорила я с притворным спокойствием.

– А ты? Ты влюблена в меня? – спрашивал он, и его голубые глаза горели неподдельным интересом охотника.