Та, что правит балом - Татьяна Полякова

— Вы опять говорите с насмешкой. Я вас чем-то оченьраздражаю?

— Нет, что вы. Вы вызываете у меня восхищение.

— Вы считаете, я обманываю ее? — покусав губы,спросил он.

— Себя, — понаблюдав за ним, ответила я. Этого онне ожидал. — Вы сериалы любите? — продолжила я, пока он не пришел всебя.

— Нет.

— Странно. Ваше поведение здорово отдает сериалами.Сначала вы любите Машку, потом отвергаете. Знаю, знаю, у вас была причина. Онанаркоманка, и вы не желали угробить на нее свою жизнь. Совершенно правильно,между прочим. Потом она оказалась в психушке, и вы бросаетесь ее спасать. Уменя вопрос: что будет потом, когда она оттуда выйдет?

— Мы поженимся. Мы уже решили.

— Прекрасно. Даже если она вернется к старым привычкам?

— Не вернется, — отрезал он. — Я не позволю.

— Вот как… — кивнула я. — Чувство вины иногдазаводит людей довольно далеко. Вопрос, на сколько хватит сил? Иногда лучшеоставить человека в покое, чем внушать ему напрасные надежды. Побарахтается и,глядишь, научится жить без надежд.

— Как вы? — вдруг очень мягко спросил он.

Теперь пришла моя очередь растеряться.

— Как я, лучше не надо, — пробормотала я.

— Борька был прав насчет ваших глаз. Такое впечатление,что вы сражаетесь со всем миром.

— Кажется, пора носить очки… — вздохнула я.

— Не надо, лучше поверить, что рядом есть люди, готовыепомочь. Но вы не хотите. Олег к вам серьезно относится, но вы ведь не любитеего.

— Он слишком хорош для меня, — хихикнула я. —Рядом с ним я испытываю чувство неполноценности.

— Вы все шутите, — грустно усмехнулся Тони, —а я серьезно говорю. Зачем вам все это?

— Что именно? — прикинулась я удивленной.

— Все то, чем вы себя окружили. Ведь то, что произошлос Машкой, напрямую…

— Связано с моим дурным влиянием, — подсказала я.

— Глупость. В вашей душе…

— Виссарион! — заголосила я. — Принимайпополнение. Будет девкам проповеди читать!

— Проповедник из меня хреновый, — загрустилТони. — Я просто знаю, что вы нуждаетесь в помощи не меньше, чем Машка.

— Вы ее любите? — серьезно спросила я, и он так жесерьезно ответил:

— Да.

— Тогда при вашей очередной прогулке возьмите ее заруку и бегом из психушки. И из города. Чем дальше, тем лучше.

— Что значит «бегом»? — нахмурился он.

— Ну, не бегом, лучше на машине. И с вещами. Денег напервое время я раздобуду. Тогда вы Машку спасете и мне несказанно поможете.

— Вы это серьезно? — опять растерялся он.

— Вполне, — ответила я, и на мгновение затеплиласьнадежда, что мне удастся его убедить. Но она тут же испарилась, потому что онзаговорил:

— Вы что, с ума сошли? Это побег.., последствия.., онавсю жизнь будет…

— Все, все, я пошутила, появляются иногда странныеидеи. В клинику можно позвонить, договориться о встрече?

— Да, конечно. — Он торопливо достал из карманаклочок бумаги с номером телефона. — Вот, пожалуйста.

— Спасибо. Завтра же позвоню.

Он неуверенно поднялся и шагнул к двери, кусая губу, вряд лизамечая это.

— Мне можно иногда заходить сюда? Или звонить?

— Конечно-конечно, — заверила я.

Он кивнул и потянулся к двери, но рука вдруг замерла, онмедленно повернулся и посмотрел мне в глаза.

— Юля, я чего-то не знаю? Не понимаю?

Вот так вопрос, мать твою! Ни хрена ты не знаешь, а нечего-то. И не понимаешь ни черта. А возьмись я объяснить, знать не захочешь. Сэтим дерьмом ведь как-то жить надо.

— Вы отличный парень, Тони, — вздохнула я. —А я.., я просто ревную. Наберемся терпения и попробуем все это пережить.

Вот за что я люблю слова: за ними можно спрятать что угодно.Говори, говори, главное, чтобы складно, и суть уходит, раз — и ее уже нет.

Мне повезло, говорить долго не пришлось. Он кивнул иудалился, а я, вздохнув с облегчением, выждав время, вышла в зал. Но радоваласьрано. Тони уже ушел, но еще один проповедник был на боевом посту, стоял застойкой и встретил меня укоризненным взглядом.

— Умеют же некоторые испортить себе жизнь, —заявил он, а я насторожилась:

— Это ты о чем?

— О твоей глупости. Что ты дурака валяешь, орешь, точнотебя черти за бока держат, а парень-то тебя любит.

— Сдурел совсем? Это Машкин парень.

— Машкин или нет, а любит тебя. Это я вижу так же ясно,как то, что ты дура набитая.

— Тебе сегодня на башку ничего не падало? Тяжелое?

— Не падало. Валандаешься со всяким дерьмом и ужеповерить не можешь, что хороший человек в тебя влюбиться способен.

— Будешь допекать такой чепухой, уволюсь. Сам на своемрояле играй и шлюх прекрасной музыкой воспитывай. Первые три урока дамбесплатно.

— То, что у тебя язык как помело, мне хорошо известно.Эх, сыграй «Таганку», что ли, на душе муторно, может, полегчает…

Девки «Таганке» очень обрадовались, любимыми песнями ихбаловали только по большим праздникам, и я, конечно, расстаралась. Виссарионрукой махнул и удалился в подсобку.

На следующий день я болталась по магазинам в надеждеизбавиться от дурных мыслей. Не получилось. В смысле — избавиться. Утром язвонила в клинику, но главный врач разговором меня не удостоил, выходило, чтоТони пользовался особыми привилегиями, наверняка с подачи Рахманова. Так какРахманов объявиться не спешил, мне о таких же оставалось лишь мечтать. И вдругМашка позвонила сама…

— Да, — буркнула я, когда высветился незнакомыйномер, и услышала:

— Юлька? Наконец-то. Что с твоим телефоном?

— В машине оставила, думала, потеряла.

— Вот в чем дело. — В голосе Машки слышаласьнеуверенность. — А я у сестры мобильный выпросила. Много говорить не могу.Как твои дела?

— Нормально. А твои?