Та, что правит балом - Татьяна Полякова

— Ничего особенно интересного, — устало сообщилая. — Болтал без умолку, почти как ты, рассказал историю своей жизни.Полное дерьмо.

— А рыдать, устроившись на твоем роскошном бюсте, он непробовал?

— Обошлось.

— Странно. Меня иногда так и подмывает заодно во всехгрехах покаяться. Что он еще говорил?

— Много чего. Например, назвал тебя свиньей и садистом.

— Господи, свиньей-то за что? — удивилсяНик. — В городе нет человека благороднее меня.

— Это ты сейчас придумал?

— Нет, значительно раньше. Но мы не обо мне, а остарине Дене. Не томи, моя прелесть.

— Он сказал, что будет рад избавить меня от особо навязчивыхидиотов.

— Прямо так и сказал?

— Ага.

— Детка, ты гений, дай ручку поцелую. Нет, лучше ножку.

— Чему ты радуешься, придурок? — не выдержала я.

— Тому, что в тебе не ошибся. А как он в постели,порадовал?

Я раздвинула рот до ушей.

— Никто не сравнится с тобой, мой нежный друг.

— В этом я не сомневаюсь, — кивнул онудовлетворенно. И в самом деле вряд ли сомневался, но пожелал развить своюмысль:

— Только я знаю, как управляться с тобой. Для тебяудовольствие синоним боли, вот и приходится периодически тебя колотить, к чемуя, в силу своего добрейшего нрава, в общем-то, не склонен. Иду на все, лишь бытебе угодить.

— Ты, сволочь, знал, что у меня нет шансов оттудавернуться… — зло сказала я, хоть это и было ни к чему.

— Я же тебя предупредил, с этим ты не можешь несогласиться.

— И все-таки отправил.

— Должен же я знать, на что ты способна. Если ты ни начто не годишься, на кой ты мне черт?

Разумеется, он был прав. Я вздохнула, покачав головой, новсе же сказала:

— Хотела бы разделить твою радость, но не понимаю,отчего тебя так разбирает.

— Не понимаешь, потому что дура, господь послал тебедар: любой мужик рядом с тобой мгновенно глупеет и становится мягким, точновоск, лепи, что хочешь. Да только у тебя мозгов не хватает сляпать что-нибудь путное,вот беда. Но ничего, мозги есть у папули, дрянь ты моя ненаглядная. Мы с тобойтаких дел наворотим… О нас еще оды начнут слагать.

— Боюсь, все ограничится протоколами.

— Дура, потому и боишься. Что с тебя взять…

— Не хочу тебя огорчать, но ты переоцениваешь моиспособности, — отодвинув чашку, сказала я. — Мы расстались какосточертевшие друг другу любовники. Под утро он явно заскучал, должно быть,успел сообразить, что я все та же резиновая кукла.

— Не тревожь меня. Ты показала парню класс?

— Само собой, раз от этого зависела целостность моейшкуры. Но он наверняка видел кукол и получше.

— Фигня, — весело отмахнулся Ник. — Уж я-тознаю, как это бывает. Мужиков к тебе тянет, точно мух на дерьмо, то есть яхотел сказать — на варенье. Заскучает, потянет на сладенькое.

— Зачем тебе Ден? — спросила я настороженно.

— Пока не знаю. Может, и пригодится. Главное, что я втебе не ошибся. А там посмотрим, как карта ляжет. Первое правило: не спеши ивыжди момент.

— Ладно, выжду. А сейчас катись отсюда. Я устала, хочуспать.

— А я надеялся, ты меня осчастливишь. Тосковал, днисчитал, и вдруг такая немилость.

— Ник… — вздохнула я.

— Ухожу, счастье мое. Обрати внимание: для тебя все,что угодно. Наступаю на горло собственной песне. Отдыхай, набирайся сил.

— Что с Машкой, Ник? — спросила я.

Он вроде бы удивился:

— А что с ней может быть? Лечится, поправляет душевноездоровье. Придурок этот, с собачьим именем…

— Тони?

— Вот-вот. Он регулярно ее навещает. Врачи разрешили,она после его визитов заметно улучшает им показатели. И Рахманова пареньокучивает, они же дружки. Так что с Машкой порядок. Выйдет оздоровленной,выскочит замуж, детей нарожает. Рахманову очень хочется выглядеть в глазахдружка приличным человеком, потому и старается изо всех сил. Думаю, вскоре нашкрасноречивый и у тебя появится.

— Ты спятил? — отмахнулась я.

— Появится, появится. Ставлю свой джип против твоейразвалюхи. Как ему не появиться…

— После того, что было?

— А что было, дорогуша? — удивился Ник. — Онуезжал, ты уезжала, а теперь оба вы вернулись.

— Не может он быть до такой степени… — я замешкалась,подбирая слово.

— Рахманов все может. Редкой породы скотина, —развеселился Ник. — Все, удаляюсь. Отдыхай. Желаю уснуть и видеть сны, ипрочее в том же духе.

Он наконец-то ушел, а я перебралась на диван и некотороевремя разглядывала потолок, пока не поняла, что уснуть не удастся. И черезполчаса отправилась к Виссариону, вспомнив, что я у него вроде бы работаю.Девки при виде меня сначала расцвели улыбками, но тут же заскучали, справедливополагая, что, раз уж я на рабочем месте, избежать им воспитания классическоймузыкой не удастся. Виссарион улыбаться не спешил, дождался, когда я подойду кстойке, и спросил в своей обычной манере:

— Как оно?

— Жива, и слава богу, — ответила я.

— Уже неплохо, — подумав, пожал он плечами.

— Как взглянуть… — вздохнула я.

— Чаю выпьешь?

— Лучше водки.

Виссарион разлил водку в две рюмки, мы на них уставились изамолчали.

— Поминаем кого? — спросила подошедшая Верка.

— Сгинь, Христа ради, — цыкнул Виссарион ивиновато взглянул на меня.

Мы выпили. Он еще немного помолчал и сообщил:

— Тут тебя спрашивали.

— Кто?

— Человек, — пожал Виссарион плечами.

К его манере вести беседу надо было привыкнуть, обычно улюдей сдавали нервы на пятой минуте, но я-то знаю Виссариона давно и не спешапродолжила:

— Что за человек?