Снежинка для демона - Александра Горохова

когда я вернулась из мастерской. Почему вернулась? Потому что некоторые металлы приходится обрабатывать кислотами и свою мастерскую я разместила вне дома. Это отдельный дом получился. Без кухни, но с санузлом и двумя большими комнатами. В одной комнате я в общем-то работала, а вторую использовала как склад необходимых мне материалов. И защищалась моя мастерская чуть ли не сильнее чем дом. Там такие драгоценные камни…

Так вот Александр дома, стол уже накрыт. Я руки помыла и присела, а на меня ноль внимания. Дочь о чем-то весело переговаривается с новоявленным папой и даже дает ему попробовать что-то из того, что ест сама. На своей вилке. Скрип моих зубов, слава богу, они не услышали, а вот мне показалось, что я их чуть ли не в крошку стерла. И чем больше я наблюдала за ними, тем больше зверела. И вот понимаю, что неправильно это. Что ничего плохого перед моими глазами не происходит. Что это даже хорошо, что дочь так быстро приняла этого мужчину, что у меня есть шанс создать семью и возможно стать счастливой. Но поделать с собой ничего не могу. Ревную дочь и все. Вот все тут. Знаю, что не станет она меня любить меньше, но меня бесит, что теперь не я владею всем ее вниманием.

А еще бесила невнятная реакция на Лебедева. Нет, я понимаю, что он красивый и интересный мужчина. Но я же не должна, настолько жаждать его прикосновения. Не должно мое подсознание подкидывать мне жаркие картинки восемнадцать плюс, когда мой взгляд скользит по его плечам и рукам.

Во избежание срыва, смотрела исключительно в свою тарелку. Встрепенулась лишь, когда поняла, что дочь и Александр наелись и отодвинули тарелки, допивая компот.

— Так дочь, допивай и спать. Тихий час, — отодвинула я от себя почти нетронутую тарелку.

Весь аппетит перебил гад. Лилия заметно сникла, а затем покосившись на Александра попросила.

— Пап, а давай ты со мной побудешь, пока я не засну.

Все с меня хватит. С грохотом отодвинула стул и пошла на кухню. Мне нужна посуда, много посуды.

…Каждый человек по-разному спускает пар. Кто-то напивается, кто-то бьет морды, лупит подушку или занимается сексом. Я стреляю. Из отцовского револьвера по тарелкам. Не могу рекомендовать вам этот способ, но мне помогает. Хотя, сегодня еще и расслабиться с бокальчиком не помешает. Позвала одного из охранников и нагрузила целой стопкой посуды, которую я стабильно езжу и покупаю раз в полгода. Прошла в свой кабинет, достала из ящика стола, нежно любимое моим отцом оружие и захватила с собой бутылку коньяка. Вообще не люблю вина. Люблю более крепкие напитки. Я маг, к тому же целитель, и у меня просто шикарный метаболизм. Организм целителя избавляется от токсинов и ядов круче любого промывания.

Уже через пару минут охранник запускал в воздух большое блюдо, а я, тщательно прицеливаясь, разбивала его на мелкие осколки. Сделала глубокий глоток из бокала, дала отмашку и очередная тарелка, которая в моем воображении имела лицо главы совета магов разлетелась вдребезги. Криво усмехнулась. Даже в такой злости, я не способна представить лицо человека, который меня раздражает. Не способна, потому что он мне симпатичен. Не способна, потому что, даже в понарошку, терять кого-то это больно.

Лилия чудесный ребенок. Спокойный, рассудительный и очень мудрый для своего возраста. Но под этой поволокой спокойствия все же таится маленький непоседливый бесенок. Мне безумно интересно проводить с ней время. Безумно нравится открывать для себя такой непредсказуемый детский мир, видеть то, что в силу своего возраста уже давно перестал замечать. Вот и сейчас она мне рассказывает о том, какие красочные сны ее посещают, что она летает во сне, видит цветные облака, загадочных фей и целые другие миры, заставляя меня невольно вспоминать свои последние ночные видения, которые нагло вторгаются в мой разум, как только я закрываю глаза. Увы, но цветные облака — это не моя сказка. Да и фея в моих снах только одна. Холодная и неприступная, лед которой я плавлю в своих объятьях.

Наш веселый разговор обрывает звук, который доносится из окна, поставленного на проветривание.

— Что это? — невольно подскакиваю я, подходя к стене и сдвигая в сторону занавеску.

Уж звук огнестрела я способен отличить, в силу специфичности моей прошлой работы. Одиночный выстрел прозвучал явно и достаточно внятно, чтобы ошибиться. Неприятный холод прокрался в сердце, стоило только представить, что под него могла попасть моя снежная леди.

— Это мама злится, — своими спокойными словами, дочь разбивает мою панику и заставляет усмирить сердце, которое не может определиться — биться ему или остановиться.

— В смысле? — не понял я, вернувшись к постели девочки, все равно из окна ничего не видно.

— Ну мама когда злится, достает старый дедушкин револьвер, — по слогам произносит она сложное для нее слово.

— И что идет на охоту? — усмехаюсь я, представляя неприступную мадам с оружием в руках.

Видение невольно будоражит кровь, которая начинает быстрее скользить по венам. Слишком привлекательно выглядит моя ледяная ведьма, опасная ледяная ведьма.

— Ага, — смеется малышка, — охотится на тарелки. Мама каждые полгода ездит и покупает новый набор посуды. Целыми коробками, представляешь, — забавно округляет она глаза. — Целая машина таких коробок. Больше всего она любит стрелять по блюдцам и заварникам. Говорит, что чайники прикольно лопаются, а по маленьким тарелкам сложнее попасть.

— А что еще любит делать мама? — подаюсь я вперед, даже не пытаясь скрыть болезненный интерес в голосе.

Я хочу знать о ней все. Не хочу загадок и тайн. Эта женщина сделала меня зависимым, стала моим наркотиком. Я хочу пробраться под ее кожу, свить гнездо в ее сердце и всецело завладеть ее душой. Я демон. Да, я хочу ее душу, хочу ее тело, хочу знать ее мысли. Просто хочу. Я болен. Болен ее глазами, ее улыбкой, скупой и холодной. Болен ее нежной кожей, которая подобна нежнейшим лепесткам цветов шиповника. Я схожу с ума от вида и запаха ее длинных солнечных волос, которые кольцами спадают к ее талии, и выбивают из меня дыхание и мысли напрочь. И кажется, я готов сойти с ума.

— Ну мама вообще любит оружие, — тянет Лилия лукаво поглядывая на меня. Надеюсь, мои мысли остались при мне, даже меня такая одержимость пугает, что уж тут говорить о ребенке. — У нее в кабинете много разных ножей и длинных ножей, — непосредственно говорит она, и вновь от ее теперь уже детской речи уголки моих губ непроизвольно ползут вверх.

— Кинжалов и мечей? —