Снежинка для демона - Александра Горохова

— Любовь? Какая к черту любовь? Сколько мы вместе? Две недели, три? И ты так спокойно говоришь о любви? Да ты вообще любил хоть когда-нибудь? Говорить можно о влюбленности с первого взгляда, но любовь, как редкий цветок взращивается годами.

Она практически шипит мне в лицо эти слова. А затем глубоко вздыхает, на ее глазах появляются слезы. И мне больно. Потому что она вновь думает о муже. И это слезы бессильного гнева. Слезы человека изо всех сил желающего, но не имеющего возможности изменить реальность. Не в моих руках она сейчас хотела бы быть. От затопившего меня гнева и ревности, встряхиваю ее за плечи и глядя в полные слез глаза, раздельно и внятно произношу:

— Может ты не обращала внимания, но я с первого курса вижу тебя практически каждый день. Слежу за тобой, словно маньяк. Ты будешь смеяться, но я ходил за тобой в клубы. Смотрел, чтобы у тебя не было проблем, пока ты выбирала очередного урода на ночь. Протаптывал тропы возле тех гостиниц, куда ты увозила тех счастливчиков. Целый год изображал твою тень. Я знаю что я говорю. Поверь, я не кидаюсь направо и налево подобными словами. Если я говорю, что люблю, значит так оно и есть. Я не просто хочу тебя каждый миг и каждую секунду. Я хочу засыпать и просыпаться с тобой, хочу с тобой семью, хочу чтобы у нас были еще дети. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

По мере моей речи, ее глаза расширяются все больше и больше. И вдруг она прижимает ладонь к груди коротко вскрикнув.

— Что это? — она сгибается в моих руках от пронзившей ее боли, но не отводит свой взгляд, будто не может.

А я смотрю и не верю сам себе. Из-под ее руки, от самого сердца выбивается яркий солнечный свет.

— А ты посмотри, — предлагаю я ей, отпуская ее плечи и чувствуя как мягкая улыбка появляется на моем лице.

Сейчас я счастлив. Мне хочется танцевать или заорать с крыши самого высокого здания города. У меня получилось, действительно получилось. Я впервые смог пробиться через весь ее лед и недоверчивость. Она опускает глаза на свою окутанную светом ладонь и недоверчиво ее изучает, а я же замечаю скользнувшую в гостиную юркую детскую фигурку.

— Что это? — зачарованно повторяет она. — Как такое возможно? — ее голос тих и недоверчив, как у ребенка в ожидании чуда.

— Подозреваю, что это твоя целительская сила.

— Но я почти утратила свой дар, когда стала ледяным магом, — одинокая слезинка скатывается по щеке, когда она вновь поднимает недоверчивый взгляд на меня.

— Глупости, — шепчу я, стирая мокрую дорожку большим пальцем. — Дар можно утратить только вместе с полной потерей магии. Ты просто похоронила свой дар под толстым слоем льда. Чтобы быть целителем необходимо чувствовать. Целительский дар- это прежде всего тепло. Когда сердце в груди горит и пылает от любви, тогда тепла больше и дар сильнее. Кажется, сегодня твое сердце на миг загорелось.

Та-та-та-дам… Обожаю дочь. Пространство вокруг затапливает медленная и очень красивая музыка.

— Потанцуем? — протягиваю я руку ошарашенной Виктории.

Она выглядит как человек, который пытается уложить в голове сонм мыслей и потому кивает. Медленно кружу свою женщину, давая ей прийти в себя. Лукавая детская мордашка, выглядывает, наблюдая за нами. Довольная улыбка появляется на лице. Она щелкает пальчиками и иллюзорные светящиеся светлячки и бабочки взмывают в воздух. Еще один щелчок и свет гаснет, а букашки кружат вокруг нас. Красиво… Романтика, млин.

Тайком, за спиной Виктории поднимаю большой палец вверх, Лиля выполняет дурашливый поклон и вновь сбегает вверх по лестнице, умудрившись не попасть маме на глаза.

— Как красиво…,- тянет Виктория с видом человека, который только что очнулся.

— Так что, ты дашь мне шанс? — спрашиваю тихо, стараясь не разрушить неосторожным голосом или громким звуком миг очарования и волшебства.

— Да, — со вздохом говорит она, пряча лицо у меня на груди, в которой сердце бьется быстро-быстро, словно хочет перебраться в ее грудь. — Да, — тверже повторяет она, поднимая лицо, — я дам нам шанс. Я не знаю почему, но похоже, что ты именно тот, кто поможет мне снова ощутить себя живой. Может быть потому, что в тебе слишком много огня и слишком мало от человека, — ее рука мягко скользит по моему телу, рождая в нем горячую волну.

— Ты ошибаешься, — мягко перехватываю я ее руку и целую длинные музыкальные пальцы, — я намного человечнее, чем некоторые представители людского племени. Ты боишься?

— Конечно, — кивает она, спокойно глядя на меня своими небесными глазами. И я в который раз восхищаюсь ее мужеством и стойкостью, умением признавать свой страх, встречая его лицом к лицу. Под холодом льда совавшего душу прячется нежная и чувствительная девушка. Где-то импульсивная, где-то рациональная, возможно слишком сдержанная и чересчур много думающая. Противоречивая, но столь же пронзительно прекрасная как жизнь в полном проявлении этого слова. Я хочу видеть эту девушку, хочу содрать с нее этот ледяной панцирь и ощутить тепло ее нежности, окончательно потерять голову от ее чувственной женственности. Взамен мне хочется положить к ее ногам свое сердце, стать ей защитой и опорой, подставить надежное плечо, утешить и дать силы идти дальше. Хочу быть рядом, когда ей плохо и уж тем более хочу стать тем, с кем ей будет хорошо.

— Я боюсь…,- ее шепот едва слышен, признание все же дается ей не легко, — Для меня наши отношения развиваются не просто быстро, — со смешком признается она. — Для меня они подобны гиперпрыжку в космическом пространстве на неуправляемом космолете.

Невольно улыбаюсь такому сравнению. Язык чешется спросить ее про мужа, но я сдерживаю себя. Не хочу разрушить тот маленький мостик доверия, что лег между нами в этот вечер.

Улыбка нежно изгибает ее красиво очерченные губы, когда она вновь озирается.

— Это ведь Лилия? — обводит она рукой, снующих туда сюда букашек.

— Не понимаю о чем ты, — делаю я честное лицо.

— Спелись, да? — она смеется, но где-то там тлеет уголек материнской ревности, которая внезапно лишилась половины внимания своего единственного ребенка.

— Немного, — нехотя признаю я.

Со своими чувствами в отношении дочери ей придется разбираться самой. Здесь я точно не помощник. И даже более того, мое внимание к этому вопросу крайне не желательно. Вне зависимости от того, насколько доброжелательно и благосклонно приняла меня девочка, для Виктории я еще не семья, а чужак, который ловкостью и хитростью проник в ее логово. Игрушка для детеныша, за