Земля обетованная - Татьяна Николаевна Зубачева

очень спокойно. Осторожно, чтобы не потревожить Женю, он чуть повернул голову и искоса посмотрел на неё. Женя лежала на спине, прикрыв глаза локтем, и улыбалась. За лето она загорела, и её груди казались совсем белыми, как снег.

Женя глубоко вздохнула и потянулась. Эркин повернулся к ней и, вытянув руку, кончиками пальцев погладил её по шее и груди. Женя, не открывая глаз, тихо засмеялась. Эркин подвинулся и, наклонившись, поцеловал её в закрытые глаза.

– Как хорошо, – вздохнула Женя.

– Ага, – согласился Эркин.

– А времени сколько? – вздохом спросила Женя.

– Не знаю, – ответил Эркин. – Женя, а зачем? Мы же в отпуске.

– Обед надо делать, – счастливо вздыхала Женя, – за Алиской идти, а за мебелью тогда завтра.

Эркин кивал, продолжая гладить, ласкать Женю кончиками пальцев.

Женя подняла руку и тоже погладила его по груди, нажав пальцем на сосок, как на кнопку звонка.

– Кто там? – охотно подхватил шутку Эркин. – Входите.

– А я думала, это будильник, – засмеялась Женя. – Что пора вставать.

– Так ты же его выключила, – тут же переключился Эркин. – Он теперь до-олго не зазвонит.

– И как долго? – лукаво спросила Женя.

– А пока не надоест, – залихватски, но с замирающим сердцем ответил Эркин.

– Мне никогда не надоест, – серьёзно ответила Женя.

– Да? – обрадовался Эркин. – Тебе хорошо? Нравится?

– Ну, конечно, Эркин, – Женя снова погладила его по груди и животу.

И Эркин подвинулся поближе, чтобы ей было удобнее.

– Ты очень хороший, Эркин, ты… ты такой красивый, и сильный, и умный. Я не знаю, как сказать, я думаю, я бы не смогла жить без тебя.

Эркин уже не слушал, вернее, не слышал слов Жени, ещё вернее, не пытался понимать. Потому что рука Жени гладила и ласкала его, и внутри всё дрожало и мучительно сладко дёргалось. Он ещё подвинулся и откинулся назад, лёг на диван, уронив голову на колени лежавшей навзничь Жени. Женя гладила его, любуясь им, его большим и сильным телом, мягко поддающимися, вздувающимися и опадающими от её прикосновений мышцами, его гладкой красновато-коричневой кожей, невыразимо приятно скользящей под её пальцами. Тело Эркина напряглось, выгибаясь, так резко, что Женя испугалась и отдёрнула руку.

– Нет! – хрипло выдохнул Эркин. – Ещё… Женя, ещё…!

Женя понимала, что с ним, знала, что должно произойти – не девочка давно уже, и читала, и видала – но судорога, потрясшая Эркина, даже немного испугала её, а ещё больше, когда он после всего обмяк и замер, побледневший до желтизны, с закушенной губой, весь мокрый от пота, на её глазах покрывшего его лицо и тело крупными каплями.

Переведя дыхание несколькими всхлипами, Эркин открыл глаза и увидел лицо Жени. Она сидела, вытянув ноги и коленями поддерживая его голову, и смотрела на него. Эркин виновато улыбнулся.

– Я… испугал тебя?

– Нет, – улыбнулась Женя. – Всё хорошо, Эркин.

– Тебе тяжело, – Эркин заставил себя сесть. – Прости, Женя, я… я как забыл обо всём.

Женя обняла его и поцеловала.

– Тебе было хорошо?

Вместо ответа Эркин обнял её, зарылся лицом в её волосы, плечи его вздрагивали, как от плача, и Женя гладила их, приговаривая что-то неразборчиво ласковое, пока не почувствовала, что он успокоился.

Наконец Эркин оторвался от Жени и встал, вытер ладонями мокрое от пота и слёз лицо.

– Я сейчас всё здесь уберу Женя, и закончу большую комнату.

– Хорошо, – улыбнулась Женя. – Ты в душ?

– Да, – чуть смущённо кивнул Эркин. – Женя, а… а пошли вместе? Честное слово, помоемся и всё.

– Знаю я тебя, провокатора, – Женя поцеловала его в щёку и выбежала так быстро, что он не успел её удержать. Даже если бы попытался.

Эркин вздохнул и огляделся. Так, сначала… да, сначала диван. И быстро, пока пятна не засохли. Он сорвался с места и выбежал из комнаты.

Женя, уже в халатике, хлопотала на кухне, и вещей её на полу в большой комнате не было. Когда это только убрать успела?

Эркин тщательно дважды протёр обивку дивана и, убедившись, что все следы убраны, побежал в ванную обмыться. А ещё большую комнату надо закончить, он же всё так и бросил.

Эркин быстро вымылся в душе, дополнительно умылся холодной водой, чтоб всю дурь из головы выгнать, а то совсем без ума стал, потерял себя, никогда раньше, даже в волну, с ним такого не было.

Ещё раз проверив диван, Эркин снова взялся за пол в большой комнате. Он тщательно, даже яростно тёр паркет, когда Женя окликнула его.

– Эркин, я за Алиской.

– Что? – вскинул он голову. – Уже?!

– Ну да, – засмеялась Женя. – Ты в окно посмотри.

Эркин обернулся к окну и увидел, что белизна снежного дня еле заметно поголубела предвестием сумерек.

– Так поздно? – удивился он.

– Ещё не очень, но я хочу в магазин заглянуть, я там на маленьком огне оставила, – говорила Женя, быстро одеваясь.

– Я пригляжу, – кивнул Эркин, выйдя за ней в прихожую. – Мне чуть-чуть осталось.

– Ага, милый.

Женя быстро чмокнула его в щёку и убежала.

Оставшись в одиночестве, Эркин зачем-то потрогал дверной замок, повернул шпенёк на два оборота и, вздохнув, поплёлся доделывать пол. Такого с ним ещё никогда не было. Чтоб даже время перестал ощущать, ну… ну, надо же такому. И будто устал он чего-то.

Он всё-таки закончил возню с паркетом, отнёс в кладовку мастику, щётки, суконку, снял и сунул на место рабские штаны и, пользуясь тем, что оказался один, а дверь заперта, немного пошлялся нагишом по квартире по всяким хозяйственным мелочам. Потом оделся уже в домашний костюм и пошёл на кухню.

За окном уже сумерки – рано как темнеть стало. Эркин задёрнул шторы и включил свет. На плите тихо успокоительно булькал суп, смутно, даже не слышались, а ощущались такие же домашние спокойные шумы из-за стен, или это сипела вода в трубах. Эркин подошёл к окну и встал за шторами. Лоджия уже покрыта снегом, цветочные ящики с землёй они ещё в сентябре сняли и поставили на пол, чтобы не сорвались от снега, шкафчик для продуктов тоже в снегу, надо будет выйти, обмести, а снег всё идёт, редкий, но падает и падает… как же с ним такое случилось, не было такого, чтоб кончил и залил всё, с… да нет, один раз ещё мальцом видел, как отлупцевали одного, годом старше, да, их только-только стали растравкой накачивать и тот не совладал с собой, так… так ему увиденного на всю оставшуюся жизнь хватило, даже в волну с ним такого не бывало, себя терял, а это помнил, а сегодня… Женя, наверное, обиделась, струя же горячая, липкая