Братство: Возрождение - Алексей Рудаков

Что тогда я договаривать не стал — и так было ясно. Моё решение было однозначным — брать.

Брать и пофиг, что там — внутри пузыря. Инкассатор? Отлично! Случайный транспорт? Хуже, но брать будем! Для меня было важно захватить хоть что-то и без разницы — чем это неизвестное что-то, окажется! Да хоть монашками, совершающими паломничество — брать! Главное — чтобы люди, поверившие и пошедшие за мной, ощутили вкус победы, а уж что окажется в наших когтях — это уже не важно. Победить! Сокрушить врага, взять добычу — это важно. А там — разберёмся! В конце концов и от монашек может быть польза. Особенно, если они молодые…

— Дистанция пять сотен, — доложил штурман, уж не знаю, как определивший расстояние, до разросшейся и заполнившей собой весь передний обзор сферы: — Притормози, Сэм. Быстро идём. Тревожно мне.

— Не дрейфь, прорвёмся, — оскалившись и надеясь, что мой оскал сойдёт за молодецкую улыбку, я ещё немного прибавил тяги, направляя нас чуть выше чего-то, темневшего прямо по курсу. Как и в прошлый раз, разглядеть объект внутри было нереально — постоянно пробегавшие по стенке пузыря не то волны, не то разводы, заставляли тёмное пятно по его центру трепетать, постоянно меняя свои очертания.

— Скажи, Жбан, — едва-едва пошевелив пальцами, лежащими на джое, я, буквально на волос приподнял нос катера выше — мы должны были вот-вот коснуться носом стенки пузыря и надо было отвлечь народ от неприятного звука: — Как ты думаешь…

Договорить я не успел — скорлупа обступила корпус и по катеру пронёсся неприятный звук испытующего перегрузки металла — на сей раз только скрип, никакого хруста.

— Как ты думаешь, — повысив голос я собрался перекрыть неминуемый «дзиньк», с которым прошлый раз наше остекление прошло эту грань: — ДЕНЕГ ТАМ МНОГО?

— Много, — кивнул он и удивлённо уставился на меня: — А орать-то чего?!

— Орать? Эээ… — на этот раз всё было по-другому — только хруст корпуса и ничего более. Стекло, за прохождение которого сквозь грань я так опасался, и вовсе проскочило стенку пузыря как-то масляно и бесшумно, оставив после себя только быстро исчезнувшие радужные разводы — один в один как от пролитого бензина. Они продержались на внешней стороне стекла секунду, может две, а затем сгинули, прихватив с собой и неприятный металлический звук, оставив меня в тишине и полном недоумении.

Правда тишина продержалась ещё меньше: — Вверх рви, Сэм! Вверх! Газу! — вдруг заорал подскочивший Жбан, своей лапой накрывая мою руку, лежащую на джое и отклоняя его вниз — до упора — прямо перед нами чернела громада корпуса корабля.

Мы разошлись с ним в паре десятков метров — считай поцеловались, по лётным понятиям, разумеется.

— Я же говорил — не гони! Говорил? Говорил! — бурчал себе под нос штурман, забравшись на моё место: — Я же говорил — выше надо брать? Говорил?

— Не, не говорил, — попробовал возразить я, но поймав его недовольный взгляд сник — спорить с ним сейчас было вредно для здоровья.

— Говорил-говорил! А ещё, я… Го-во-рил! — вывернув голову под невероятным углом штурман нацеливал захваты переходного рукава к аварийному люку корабля, неподвижно висевшему слева от нас: — Не… Орать. Говорил?

— А орать-то почему? Ну, нельзя?!

— Отвлекает. Сэм. От-вле-ка-ет. Вот! — оторвав руки от рычагов он на миг замер, словно прислушиваясь к чему-то, слышному только ему и, наверное, в чём-то убедившись, кивнул: — Всё! Готово. Можете идти.

— Куда идти, Жбан?

— Как куда? — он потянулся за своим термосом и показал подбородком на дверь пассажирского отсека: — Туда. Открывай рукав, Сэм — совпадение гарантирую!

Бесспорно, штурман был профессионалом высочайшего ранга — папы захватов переходного рукава поймали ожидавших их мам с первой попытки, не потребовав от нас никакой дополнительной коррекции, будто наша стыковка проходила не чёрт знает где, а на стенде фирмы изготовителя — для пущего сходства не хватало только длинноногой дивы, с безупречной улыбкой, демонстрировавшей остолбенелым посетителям лёгкость эксплуатации данного узла.

— Ну чё там? Вошли? — в проём люка, соединившего пассажирский отсек с расположенным под ним грузовым трюмом, люк врезали парни Деда за час до отлёта, просунулась голова Жбана.

— Супер! — я задрал вверх большой палец: — Ну, блин… Ас! Супер отработал!

— Это ты не видел Самарина в деле, — он смущённо улыбнулся, зардевшись от моей похвалы: — Вот он — да! Ногами мог запарковать. Без рук. Эх… Вот это мастер был, куда мне, — покачав головой он было исчез, но тут же вернулся: — Я это, Сэм. Люк — ну, закрою его. Ты, ну, когда вернётесь, постучи, хорошо? А то будет вакуум сквозить — продует нахрен, — демонстративно шмыгнув носом, он принялся закрывать проём.

— Хорошо, Жбан, постучу! И, спасибо тебе!

— Ага, да я завсегда, Сэм, чего ты уж…

Над нашими головами лязгнуло, и я поёжился — всё, теперь путь был только один — в недра чужого корабля.

— Ну что, Мих, пошли? — подойдя к проёму переходника, я, с естественной опаской заглянул внутрь. Дед да, каялся, что переходник выдержит любое воздействие — что кислоту, огонь, по его словам, материал, из которого был сделан рукав, был вообще чудом прогресса и мог долго сопротивляться, что жидкому гелию, что плазме. В последнее, я, впрочем, не верил — в рекламных буклетах и не такое напишут, лишь бы сбыть неликвид. Да и что плазма, что гелий — всё это были вещества нашего мира. Нашего — оставшегося там, за серой пеленой гипера, а тут? Вот то-то и оно.

— Пошли, — я занёс ногу над комингсом, но деликатное покашливание капитана заставило меня замереть и обернуться назад.

— Подвиньтесь, сэр, — мягко сдвинув меня в сторонку, в трубу, гуськом, один за одним, проскочила первая тройка, за ней — вторая, так что, когда я дёрнулся вслед, то наткнулся на спину Михи, двигавшегося предпоследним. Последним, как вы понимаете, оказался я.

— Чёрт! Капитан! Что за дела?

— Сэр, — не оборачиваясь он ловко перебирал руками по верёвке, натянутой внутри рукава: — Вы наш тыл бережёте, сэр. Как мы отходить будем, если что?

— Ну… Самсонов, ну ты…

В этот момент впереди лязгнул метал открываемого аварийного люка, и я смолк, вытаскивая из кобуры пистолет — наша операция началась.

Когда я добрался до палубы чужого корабля, ну что поделать — невесомость не мой конёк, то там, около люка, ожидая меня, стояло только два человека — остальные бойцы, разбившись на двойки, уже разбежались по своим маршрутам.

— Рад вас видеть, сэр, как добрались? Всё в порядке? — сквозь шлем голос капитана звучал глухо и отчасти даже заботливо, отчего мне стало стыдно. Ну да… Его парни уже в деле, а я всё на верёвочке — ножками дрыгаю.

— Всё норм, Мих, — сызнова достав пистолет, я его убрал, когда начал свои танцы вокруг каната в невесомости, я передёрнул затвор и тут же снова залился краской, радуясь тому, что на мне шлем. Из затвора, словно издеваясь надо мной, вылетел уже загнанный мной в ствол патрон! Чёрт! Это ж надо — так опозориться! Ветеран, мля!