Дело чести, или "Звезда Бенгалии" - Максим Афанасьев

— У-ф-ф-ф, — я облегченно выдохнул, — не очень мне понравилось то, что вы сделали, но я рад, что это эксперимент, а то я стал сомневаться в ясности вашего рассудка. Но что это даёт нам?

— Это даёт нам следующее, — мы подошли к комнате, чтобы поставить статуэтку на место. — Мы не знаем, когда преступник взял алмаз. Но знаем точно, что к моменту, когда князь Вышатов излагал вам свой план, он от него уже избавился, — Кромов поставил статуэтку на каминную полку и задумался, — если только…, если только он не был в руках одной из двух девушек, что замешаны в эту историю.

Мы двинулись к выходу из комнаты, и я невольно обратил внимание на фотографию Марии Вышатовой, стоявшую на секретере. Я увидел её ещё тогда, когда мы с Олсуфьевым и Уваровым осматривали комнату. Княжна действительно была очень привлекательна. На фотографии она сидела на стуле, положив руку на стол, а белокурые волосы были собраны в довольно замысловатую прическу. Мне снова вспомнилась фотография из газеты, где княжна была запечатлена со своим женихом. Правда, там её голову украшала изящная шляпка модного фасона «Морской бриз» с целым фонтаном из перьев, которые ниспадали ей на плечо. Я пошёл к выходу из комнаты и вдруг застыл как вкопанный.

— Я вспомнил!!!

— Вспомнили? Что?

— Про фотографию из газеты. Помните, мне казалось, что я должен что-то рассказать вам?

— Да.

— Так вот! Та девушка, что сидела с Лядовым в экипаже и, как мне показалось, за что-то его отчитывала, та девушка — дочь его превосходительства Мария Вышатова!!!

Кромов, широко раскрыв глаза, посмотрел на меня.

— Вы уверены, Важин? — спросил он после небольшой паузы. — Она в поместье «Зелёные холмы», её присутствие в Москве на данный момент, по крайней мере, странно.

— Дело в том, что на фотографии в газете и в экипаже она была в шляпке фасона «Морской бриз», знаете, такая высокая шляпка с целым фонтаном из перьев. А на этой фотографии, что стоит в комнате, она без неё. Вот потому-то в экипаже я её сразу и не узнал. Ведь эти шляпки довольно сильно меняют общий облик, особенно издалека.

— То есть, на основании вашего сообщения, мы должны предположить, что княжна все-таки замешана в этом деле?

— Не знаю. А вы как считаете?

Кромов усмехнулся.

— Я тоже не знаю. Признаюсь, что ваше сообщение ставит меня в тупик. До этого я склонялся к мысли, что преступники просто использовали её имя для того, чтобы заманить Бехтерева в расставленную ими ловушку. И если предположить, что её появление неслучайно и связано с кражей, мы должны предположить, что и Лядов причастен к этому преступлению, ведь вы их видели вместе…

Об этом я не подумал! Мне очень и очень не хотелось, что бы мой бывший верный ординарец был бы замешан в этом преступлении. Это было мне совсем не по душе. Но, с другой стороны, продолжал размышлять я, были и доводы за то, чтобы включить его в число подозреваемых. Почему он буквально сбежал с бала незадолго перед кражей? Не ему ли наш неизвестный преступник должен был бросить из окна украденный алмаз? И что могло связывать его с Марией Вышатовой? Что может быть общего у небогатого отставного солдата, состоящего на службе у владетельного князя, с его дочерью, которую интересуют мужчины только с громкими титулами и большими деньгами? Да что угодно — ответил я сам себе. Он служит у её отца, она могла дать ему какое-то поручение и, возможно, отчитывала малого за какую-нибудь промашку. Однако это объяснение было не очень-то правдоподобным. Княжна уехала в «Зелёные холмы» и, если она, втайне от своего отца, приехала в город, то у неё для этого должна была быть серьёзная причина. Отругать одного из служащих отца за какую-то мелочь — это не повод, чтобы ехать за несколько десятков вёрст. Но все равно, верить в виновность Лядова мне не хотелось. Эти свои соображения я изложил Кромову.

— А вам показалось, что она его ругала? — спросил он.

— Во всяком случае, я точно могу сказать, что говорила только она. Я, конечно, ничего не мог расслышать, но по выражению лица можно было судить, что говорит она весьма строгим голосом. А Лядов только слушал и, по-моему, не говорил в ответ ни слова.

Кромов задумался.

— Знаете что, — наконец произнёс он, — давайте включим этих двоих в число наших подозреваемых, соответственно, теперь их будет одиннадцать, но пока отложим этот факт в сторону. Мы двинемся дальше в нашем расследовании. Если они так или иначе причастны, то рано или поздно мы должны будем встретить их на своём пути, если нет — то тому, что вы сообщили, должно быть какое-то другое объяснение, и будем надеяться, что мы его получим. Пока же я не нахожу места этим фактам в той картине событий, которая сложилась у меня в голове.

— Согласен. Что мы предпримем дальше?

— Первое, это Бехтерев. В том, что он сообщил нам, есть одна хорошая зацепка.

— Пресловутый господин Филя?

— Совершенно верно. В его задачу входило обработать Бехтерева, снабдить его нужной информацией, и, если можно так выразиться, направить на цель, причем, не возбудив у того никаких подозрений. И господину Филе это удалось. Он — единственный из нашей предполагаемой шайки, которого Бехтерев видел, и, так как Бехтерев теперь готов давать показания, нам надо вытянуть из него все про этого человека.

— А вы не думаете, что Филя — это кто-то из нашего круга подозреваемых?

— Маловероятно. Я считаю, здесь действовали, по крайней мере, два человека. Один — это тот, кто взял алмаз из тайника, второй — тот, кто общался с Бехтеревым. Не думаю, чтобы кто-то из нашей компании мог так загримироваться, что Бехтерев его не узнал. Но все это надо будет ещё раз тщательно продумать после того, как я с ним поговорю.

— А вообще-то, — сказал Кромов, когда мы вышли в коридор, — это дело было бы довольно простым, если не завтрашний визит банкиров и особы царского дома. Можно было бы спокойно искать этого Филиппа и через него выйти и на другого или других участников шайки. Но мы себе этого не можем позволить, удар рассчитан очень точно.

— Вы пойдёте говорить с Бехтеревым?

— Да.

— А что делать мне?

— Вы постарайтесь узнать как можно больше информации о наших подозреваемых. Кто-то должен был организовать всё дело, а следовательно, быть достаточно хорошо осведомлён об отношениях поручика и княжны, и знать о тайнике в шкатулке.

— Тот, кто смог узнать о тайнике, должен быть достаточно хорошо знаком с Марией Вышатовой. Например, кто-нибудь из поклонников.

— И кто, по-вашему, это может быть?

— Гриневский. С его тягой к амурным приключениям он наверняка не мог не обратить внимания на дочь его превосходительства. Может у них был роман, о котором мы не знаем. Уварова и Дормидонтова я с трудом представляю себе увивающимися вокруг прекрасной Мари. Об Ипполите и говорить нечего, птица не её полёта.