Измена. На осколках счастья - Василиса Горная

— Ты такая готовая… Такая любимая, — поступательные движения пальцами вглубь горячей пещерки и очередной поцелуй груди, — девочка моя, ЖЕНА…

Маша замерла. Что-то поменялось! Видимо, пришло осознание действительности, я же, как приговорённый к казни, стремился надышаться перед смертью, потому ловил последнюю возможность ласкать жену без риска быть убитым.

Ох, как же хотелось провести полноценную первую брачную ночь, долго и нежно, страстно и резко, лаская и любя мою девочку, проникнуть в неё не пальцем, а изнемогающим от желания членом… Столько всего хотелось сделать с Машенькой, но ничему этому не суждено было сбыться! Ведь у меня хватило ума назвать девушку «женой», и уж эту оплошность её сонное сознание явно не пропустило мимо ушей.

Глава 10

Маша

— Ах, ты… Да как ты?! Как вообще посмел?! — задохнулась от возмущения и резко выдернула бессовестную руку мужа из своего сокровенного местечка. Не прикрытые трусиками участки кожи, влажные от смазки, обдало холодным воздухом, возбуждённая плоть продолжала рефлекторно сжиматься, призывая продолжить прерванные ласки. Возмущалась я громким шёпотом, боясь разбудить и расстроить ранимую бабушку. — Как посмел ты явиться сюда? Как нашёл? Немедленно убирайся! — со всей силы оттолкнула от своей обнажённой груди оборзевшего мужа. — Прочь! Навсегда. Сволочь, предатель… — каждое слово сопровождала ударами кулачков по этому бессовестному красавцу: лупила по груди, плечам, бицепсам — куда только могла дотянуться. Муж покорно терпел и даже не пытался прикрыться. — Иди Светку свою ласкай, подлец, — на последней фразе уже и слёзы хлынули из глаз.

Лёша покорно переносил удары разъярённой жены, лишь в изумрудных омутах плескались непередаваемая боль и сожаление. Это было удивительным, будто наглецу и права плохо… Только с чего? Сам же добровольно мне изменил!

— Машенька, любимая, прости… Девочка моя, я приехал просто объясниться за измену, всё совсем не так, как кажется, но застал спящую тебя, такую сексуальную в полупрозрачной сорочке, да ещё и страстно зовущую меня во сне, и не сдержался, принялся ласкать и целовать. Прости, я правда долго колебался, но победить влечение к тебе — это выше моих сил, — оправдывался этот наглец, пока я, всё ещё находясь в опасной близости от супруга, приводила себя в порядок после его подлого нападения: поправляла лиф сорочки и кружевные трусики. Муж продолжал сидеть на коленях возле кровати, руки его лежали всего в нескольких сантиметрах от моих полуоголённых ножек.

— Да отодвинься же ты от меня! И не смей больше приближаться! Никогда!

Лёша примирительно поднял руки вверх в знак капитуляции и попятился на метр от кровати, при том даже не вставая с колен. Он что… Так прощения просит? Стоя на коленях? Этот предатель вцепился в волосы руками, невербально транслируя своё сожаление. Я видела лишь его силуэт на фоне окна, но и этого было достаточно. Слишком хорошо знала своего Лёшку и умела считывать его без слов… Супруг следил за каждым моим движением, боясь даже пошевелиться.

— Ты совсем сдурел или как? — продолжала отчитывать обнаглевшего мужа. — Да это ещё хуже, чем измена на свадьбе, это домогательство спящей девушки! И пофиг, что к жене! Ты не заслуживаешь звания мужа! Ты предатель и подлец! — непроизвольно повышала голос, уровень возмущения просто зашкаливал, готова была растерзать ночного гостя! Присела на кровати и набрала в лёгкие воздух, чтобы ещё громче высказать своё недовольство. — Кто дал тебе право лезть мне в трусики? Трогать и ласкать клитор, целовать грудь? Кто? Регистратор в ЗАГСе? Так она ошиблась! Мы это быстро исправим!

— Тише, девочка моя, не буянь, родная, бабушку разбудишь… — Лёшка подскочил с колен, резко приблизился и внезапно накрыл мой рот поцелуем. Ах, ты ж сволочь… Моё податливое тело мгновенно откликнулось на это безобразие, губы раскрылись и впустили предателя. Попыталась сжать зубы, но его язык так нежно и напористо ласкал очертания моих уст, так стремился внутрь, что эта попытка с треском провалилась. Муж с упоением целовал меня, придерживая одной рукой за затылок, а другой за талию, вжимая в себя. По телу побежали мурашки, сознание стало уплывать, почувствовала жар внизу живота в ответ на упирающийся в меня сквозь Лёшкины джинсы и невесомую ночнушку возбуждённый член.

Это уже явно было перебором! Поняла, что еще немного и я со всей страстью и накопленным желанием отдамся мужу- предателю. Осознание этого факта мгновенно остудило мой пыл.

Залепила Лёшке со всей силы пощечину и, оттолкнув от себя, вырвалась из столь желанных, но уже запретных объятий. Отбежала в дальний угол комнаты от греха, да и соблазна, подальше. Ну, сейчас я тебе устрою первую брачную ночь, предатель!

— Да с чего ты вообще взял, что снился мне? Может, я и не с тобой там кайфовала, а с другим мужчиной?! — ой, зря я бесила этого ревнивца, но остановиться уже просто не могла.

Разъярённый собственник спрыгнул следом с кровати и рванул было ко мне, но я выставила между нами руку и приказала:

— Стой! Замри! Я кричать буду… И бабушку позову, и милицию вообще. Не приближайся, предатель!

Лёшка реально замер и с сарказмом выдал:

— Бабушку, окей, не будем пугать, добрая она и ранимая. Ради нее остановлюсь, а вот с милицией поясни, Машенька. Что скажешь блюстителям порядка, что к тебе в постели молодой супруг в трусики пальчиком полез, да это ещё и в вашу первую брачную ночь? — весело подмигнул непробиваемый гадёныш.

Я даже не успела рот открыть, лишь подавилась воздухом от возмущения! О, как всё выставил невинно, и не подкопаешься. А Лёшка добавил уже нормальным тоном: — Ладно, Машунь, проехали, посадить за изнасилование меня не удастся, да и вряд ли тебе приятно будет осознавать, что твой муж — уголовник, к которому разрешат ходить на свидания лишь дважды в месяц. Но поговорить нам реально стоит, пойдём-ка, милая, на улице пообщаемся, погуляем как раньше, ещё тепло, да и старушку нашу не доведём до сердечного приступа криками и разборками.

В его предложении действительно была логика, ведь на улице, вдали от людей, можно было возмущаться вволю, не сдерживая себя приличиями или страхом за реакцию бабули.

— Давай! Только захватим кое-что. Вот, — взяла с пола изорванное в клочья платье и швырнула им со всей силы мужу в лицо. — Вот! Уничтожим это свидетельство моей самой большой в жизни ошибки — нашей свадьбы! Я ненавижу теперь всё, что с нею связано: и тебя, и любовь свою никчёмную, нафиг тебе не нужную, и платье