Все из-за меня (но это не так). Правда о перфекционизме, несовершенстве и силе уязвимости - Брене Браун

В один из дней, после заупокойной службы по дяде, мама просто не выдержала. До этого я пару раз видела, как она плачет, но чтобы она безудержно рыдала – такого еще не случалось. Мы с сестрами испугались и тоже заплакали, нам было страшно видеть ее такой. Наконец я сказала ей, что мы не знаем, что делать, потому что никогда не видели ее «такой слабой». Она посмотрела на нас и ответила нежно, но строго: «Я не слабая. Я такая сильная, что вы и представить себе не можете. Просто сейчас мне очень больно. Если бы я была слабой, я бы уже умерла». В эту долю секунды я поняла, что моя мать – самая сильная и храбрая женщина из всех, кого я знаю. Она не просто не побоялась быть уязвимой; она дала нам понять, что осознание своей уязвимости – храбрый поступок.

Как же начать распознавать «кнопки», которые включают наш стыд? Что для этого необходимо? Начнем, пожалуй, с того, что исследуем все области стыда и попытаемся вытащить наружу нежелательные образы, заставляющие нас стыдиться.

Я снова и снова слышала в интервью фразы: «Не хочу, чтобы меня считали…», «Не хочу, чтобы люди думали, что я…» Эта мысль повторялась во многих вариантах, например: «я бы умер, если бы про меня подумали, что я…» и «не выношу, когда меня считают…». Эти фразы показывают, что стыд – проблема восприятия. Стыд – это то, как мы видим себя глазами других. Женщины в интервью говорили о том, «как другие видят меня» и «что они думают». Часто женщины даже не понимают разницы между «кем мы хотим быть» и «кем хотим казаться». Например, одна женщина – ей было за семьдесят – сказала мне: «Мне хорошо, когда я одна. Я знаю, что я меняюсь, что жизнь замедляется и все не так, как раньше. Но я не могу вынести мысли, что другие видят это и начинают меня игнорировать как личность. Когда тебя игнорируют, это стыдно».

Другой хороший пример – образ тела. Мы можем стоять перед зеркалом голышом и думать: «Гм, ну не богиня, конечно, но вполне еще ничего!» Но когда мы думаем, что на нас смотрит еще кто-то, особенно критическим взглядом, нас захлестывает горячая волна стыда. Даже если мы были совершенно одни, нас тянет прикрыться и выбросить из головы мысль о том, что «на нас смотрят». Таков стыд.

Чтобы начать распознавать «кнопки», включающие наш стыд, посмотрим на вопросы, которые я обычно использую на семинарах. Начнем с заполнения пустых мест в предложениях, причем для каждой стыдной области – отдельно.

Я хочу, чтобы меня воспринимали ______________, _________________, ________________________________, _______________________________ и ________________________________

Я НЕ хочу, чтобы меня воспринимали ________________________________, ________________, _______________, _____________________________ или ________________________________

Это довольно простые предложения; однако, когда начинаешь думать о них в контексте двенадцати стыдных областей, они могут стать хорошим первоначальным исследованием. Но важно помнить, что это только начало. Как я уже сказала ранее, не существует простых ответов и быстрых способов. Следующий шаг – попытаться выяснить, откуда растут наши факторы стыда. Когда участники исследования говорили о своих «кнопках», они оказались способны высказать понимание того, откуда и как взялись эти кнопки в их жизни. Хороший пример – история Сильвии. Концепция «победителей и неудачников» для нее – «кнопка». Причина появления этой кнопки – сильное давление отца во времена, когда она принимала участие в спортивных соревнованиях.

Мы можем посмотреть на наши нежелательные образы и задать себе три вопроса, чтобы понять, откуда они появились.

1. Что значат для нас эти образы?

2. Почему они нежелательные?

3. Какие утверждения питают эти образы?

В случае со стыдом понимание – необходимое условие для перемен. Мы не можем сознательно решиться изменить поведение, пока не осведомлены о своих мыслях и об их причинах. Пока Сильвия не поняла, откуда взялся ее стыд, она постоянно использовала концепцию «победитель/неудачник», чтобы стыдить других. Чтобы изменить это поведение, ей потребовалось выяснить, какое влияние оно имеет на ее жизнь, и понять источник этого влияния.

В предисловии мы встретились с Сьюзен, Кайлой, Терезой и Сондрой. Посмотрим на их «кнопки», включающие стыд, и на то, как им удалось заставить эти нежелательные образы потерять силу.

• Сьюзен собиралась вернуться на работу после того, как ее пристыдила сестра. Выполняя данное упражнение, Сьюзен сосредоточилась на своих представлениях о материнстве. Она написала: «Хочу, чтобы меня считали мамой, преданной своему ребенку, которая ставит материнство превыше всего, уверенной и беззаботной. Не хочу, чтобы меня считали эгоистичной, слишком честолюбивой, черствой или напряженной». Сьюзен посмотрела некоторое время на эти фразы – и перестала удивляться, что комментарий сестры заставил ее стыдиться: «Из-за слов сестры проснулись мои главные страхи. Наши родители считают, что мамы не должны работать. Они полагают, что все мировые проблемы происходят оттого, что традиционная семья в упадке. Теперь я понимаю: сестра переняла их мнение. Если сложить убеждения моей семьи с обычным противопоставлением “мама на работе или мама дома” – получится мой стыд».

• Кайла призналась начальнице, что ухаживает за отцом, и та стала издеваться над ее «вечными семейными драмами» в присутствии коллектива. Кайла написала: «Я бы хотела, чтобы на работе меня воспринимали как компетентного, сильного, надежного, сосредоточенного и преданного сотрудника. Я бы не хотела, чтобы меня считали рассеянной, недостойной доверия, слишком эмоциональной, истеричной или ненадежной». Изучив этот список, Кайла пришла к важному выводу. Вот что она сказала: «Я вспоминаю людей, с которыми работала. В целом это хорошие специалисты, но иногда они вели себя эмоционально или рассеянно, и тогда я становилась строгой. Я никогда не пыталась понять, что с ними происходит, меня не волновало, почему у них не получается быть всегда “на все сто”. Всегда думала так: “Всю личную ерунду оставляйте за дверью. Здесь мы работаем”. Не знаю точно, откуда взялись эти убеждения. Думаю, источников много. Никто не любит разгильдяев, никому не нравятся люди, которые приносят на работу личные проблемы. Мои родители оба были газетчиками, их интересовало только дело. Им тоже не нравилось, когда кто-то чересчур эмоционален. Думаю, дело еще и в повышенной конкуренции. Женщинам приходится работать за двоих. На нас все время приклеивают все эти нежелательные ярлыки. И Нэнси, моя начальница, хуже всех. Она выживает в агентстве, нападая на женщин, которые хоть как-то упоминают о своей личной жизни. Ее излюбленный способ унизить – назвать человека истеричкой или сказать “Хватит тут драмы разводить”».

• Стремление Терезы к совершенному телу, дому и семье привело к тому, что с ней случилась истерика, которую увидел ребенок. Она так размышляла об образах, связанных с семейной жизнью: «Я хочу, чтобы моя семья воспринималась как веселая, спокойная, организованная, счастливая и красивая. Я не хочу, чтобы люди думали, что мы постоянно напряжены, разобщены, неряшливы и несчастны». Терезе было очень трудно говорить о своем восприятии «идеала». Она сказала мне: «Не могу поверить, что я беспокоюсь, красиво ли выглядит моя семья. Беспокоиться о таких вещах – это ужас. А потому что смотришь на эти семейства, где все хорошо одеты, ни складочки, ни пятнышка ни на ком. Мамочки хорошенькие, папочки интересные, детишки миленькие. Дома у них как в каталоге Pottery Bam[4]. А потом глянешь на себя и на своих детей и подумаешь: ну почему? Ну что они такое творят? Мы всегда везде опаздываем. Пока последнего ребенка оденешь, первый уже все разбросал». Я спросила Терезу, встречала ли она когда-нибудь семью, которая отвечала ее «идеалу», она немного подумала и ответила: «Да. Та семья, в которой я выросла». Тереза рассказала, что ее семья со стороны всегда выглядела превосходно и все всегда делали комплименты ее маме по поводу того, как дети хорошо одеты и прекрасно воспитаны. Мать много занималась своей внешностью, всегда следила за весом и превосходно одевалась. В этом месте Тереза заплакала и добавила: «Но какой ценой… Уложив нас, мама каждый вечер пила. У родителей были прохладные отношения, без особых чувств. Мама перестала пить несколько лет назад, но мы с ней довольно редко общаемся. Об этом, конечно, никогда не говорили».