Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира - Марк Берроуз

В других статьях Пратчетт хвалил или разносил книги по международной политике, садоводству, истории, сатире и даже писал про «Властелина колец», переизданного в одном томе в 1976 году (очевидно, ему отчаянно хотелось написать рецензию еще с тех пор, как ему исполнилось 13 лет). Его фундаментальное недоверие к правительству проглядывает в восторженных рекомендациях книги Виктора Марчетти и Джона Д. Маркса «ЦРУ и культ разведки» (The CIA and the Cult of Intelligence), в то время как он умело разносит обвинения в журналистской предвзятости в обзоре «Не публикуйте: Ближний Восток, скрытая правда» (Publish It Not: The Middle East Cover-up), исследуя представленный британской прессой в ложном свете кризис Израиля и Ближнего Востока. Все эти статьи позволяют осмыслить интеллектуальные интересы Пратчетта и его мнение по множеству вопросов.

Так как по большей части в его обязанности входило тщательное изучение и оценка письменных трудов других людей, дополнительные обзоры и колонки позволяли Пратчетту развивать воображение, потворствовать собственным интересам и отдавать часть своей личности газете. К 1976 году он уже писал регулярные юмористические очерки и стал известным юмористом, несмотря на то, что формально его художественная проза была далека от легкомысленных приключений персонажей «Детского цикла» и обычно в ее основе лежали свежие новости или взгляды исподтишка на местных жителей, а в особенности на сельскую жизнь. Часто это были истории отдельных персонажей – в большей степени сатира, чем обычные рассказы. Пратчетт перескакивает с одного наблюдательного пункта на другой, говорит о длинных очередях на почте «Хуже дурака только старый дурак, стоящий в английской очереди», в то время как «Дышите коротко и экономно» выбирает мишенью сомнительные правительственные отделы с должностями «министра свежего воздуха». Мелкая бюрократия неизменно попадала под огонь критики Пратчетта. В 1977 году он даже совершил редкий набег в поэзию и написал короткую эпическую поэму с крепкой рифмой под названием «Сказание о Гластонбери»[88] о своем опыте общения с направлявшимися автостопом хиппи на свободный фестиваль в Гластонбери[89].

Его излюбленная техника состояла в «комедийном списке». В одной из колонок он отвечал на сфабрикованные вопросы «читателей», просивших совета, причем главным образом речь шла о напугавших их передачах по телевизору: им стало казаться, что их затянет в черную дыру или лес вокруг дома отправится в Шотландию, как в «Макбете». На «письмо» молодой мамочки, чей помешавшийся на солдатиках четырехлетний сын случайно попал в армию, Пратчетт ответил, что ей не стоит беспокоиться, ведь к ее Ронни будут хорошо относиться и дадут ему личную армейскую зубную щетку.

Его умение высмеивать стереотипы стало более изощренным после дней Дая Оррибли из «Дикого Запада Уэльса». В июньской статье 1977 года перечислялись люди, которые действительно жили в сельской местности на юго-западе (ушедшие на покой банковские менеджеры из Солихалла, продюсеры из BBC «с женами по имени Джо», мелкие производители с одной-единственной машиной, социологи) в отличие от людей другого типа, которых вы ожидали там найти (старики по имени Сет, ведьмы, «полногрудые девки», крепкий сидр). В октябре 1977 года Пратчетт объединил свои сатирические и критические статьи в колонку, где писал пародийные обозрения на худшие книги года «в надежде, что их на самом деле никто не напишет», в том числе «Колесницы ветеринаров» (Chariots of the Vets) Эрика фон Херлота; «А. А. книга раздавленных животных» (The A.A. Book of Squashed Animals) Руперта Веста; «Руководство по самостоятельности для воскресных мимов» (The Sunday Mimes Guide to Self-Sufficiency) Галадриэль и Бимбо Баккет и «Нодди и бухгалтер по учету расходов» (Noddy and the Cost Accountants).

Одной из его лучших статей того периода стало бессвязное письмо принцу Чарльзу, написанное во время Серебряного юбилея королевы под заголовком: «Конечно, ОНА всегда знает, где ее люди». Пратчетт стал голосом «Элизабет Крей (миссис)», почувствовавшей необходимость рассказать принцу Чарльзу про свои семейные неурядицы. Это блистательное, полное юмора послание, которое вполне могли исполнить в виде монолога Виктория Вуд или Алан Беннетт, интонации которого Терри впоследствии использовал для ведьмы Плоского мира, Нянюшки Ягг. Нянюшка даже взяла имена детей миссис Крей вместе с письмом, где упоминались «наш Даррен» и «наш Шейн».

В статьях Пратчетт оттачивал свое остроумие. Пятнадцать лет чтения, слушания и наблюдения за лучшей английской сатирой и комедией, от Вудхауса и Честертона до журнала Punch, Спайка Миллигана и «Болванов», соединились, чтобы помочь ему создать свой уникальный стиль. Терри собрал у себя в голове огромную коллекцию английского юмора, как вспоминал писатель Дэвид Лэнгфорд, познакомившийся с Пратчеттом несколькими годами позднее на конвенте НФ, где Терри продвигал «Цвет волшебства». Их встреча стала началом дружбы на всю жизнь. На Лэнгфорда произвели огромное впечатление энциклопедические знания британского юмора, которыми обладал Пратчетт:

«Еще до окончания “Новакона” я услышал, как Терри ведет глубокий разговор о сюрреалистических причудах колонки Пола Дженнингса “Довольно странно” (Oddly Enough), намного опередившего Дугласа Адамса с новым определением названий мест, где “Бодмин” превращался в “одну шестидесятую человека в час”. Мы обменялись приятными воспоминаниями о юмористических книгах У.К. Селлара и Р.Дж. Йитмана, в отличие от “1066 и все это” (1066 and All That) теперь забытых: “Садовый мусор” (Garden Rubbish), к примеру, с потрясающим описанием части загородного сада, который его владелец тщетно пытается спрятать, “неприятность”.

Терри имел вызывающую тревогу привычку цитировать целые куски текста по памяти, а я старался от него не отставать. Так продолжалось до конца какой-то беседы о недальновидности и порочности издателей, и он ушел, сказав на прощанье неожиданно высоким голосом: “Так вот вы о чем, мои дорогие друзья, они и вправду все это делают, на самом деле делают”. Я знал, что упускаю нечто существенное, и попытался сделать вид, что понял намек, но только на следующий день сумел вспомнить цитату, которую произносит эксцентричный адвокат в комедии из зала суда, написанной Генри Сесилом “Братья по закону” (Brothers in Law). Один-ноль в пользу Терри Пратчетта».

Пратчетт уже работал над новым романом, когда он сменил корабль и оказался на палубе Bath Chronicle. Терри выдавал три тысячи слов в день во время отпуска в августе 1973 года – во всяком случае, именно так он написал Смайту, сообщая о своем продвижении вперед. Иными словами, в те дни, когда его не отвлекали обязанности репортера, работа складывалась гораздо продуктивнее. По собственным оценкам, Пратчетту оставалось еще около двадцати тысяч слов плюс вычитка и редактура. Рождавшаяся книга «Темная сторона солнца»[90], была предельна далека от всего, что он создал до данного момента, а интонации – в световых годах от «Людей ковра».