Наследник - Юрий Борисович Андреев

и в конечном пункте назначения — Арыси он оказался уже на закате. Мать проживала в обычном городском доме. Разыскав нужный подъезд и поднявшись на второй этаж, Павлик с трепетом нажал кнопку звонка. После долгой паузы за дверью послышались шаркающие шаги, ему открыла немолодая уже женщина со следами былой красоты на лице.

— Это ты, Павлик? — напряжённо спросила она. — Проходи, я тебя уже который день жду.

Смущённый Павлик послушно поплёлся за ней. Квартирка состояла из небольшой с коврами комнаты, и крохотной кухоньки, в которой они с трудом разместились вдвоём. Проголодавшийся Павлик с удовольствием ел домашний узбекский плов, запивая его зелёным чаем из пиалы, и размышлял, как ему следует поступить дальше. Дождавшись, пока он насытится, мать убрала стол и начала разговор сама.

— Ты женат?

Павлик в ответ утвердительно кивнул:

— Ну, конечно, сыну уже восемнадцать стукнуло, его Борькой зовут, он у нас студент.

— А кто твоя жена? Та соседская девушка-балерина? Чем она сейчас занимается?

— Юлька выступала в Большом театре, сейчас на пенсии, подрабатывает в доме пионеров, — Павлик достал фотокарточку жены с сыном и протянул матери.

Достав очки, та долго внимательно рассматривала её.

— Борька — вылитая мать, — наконец, заметила она. — Вон оно как вышло.

— Это ты о чём? — ничего не понимая, Павлик уставился на неё.

— Так, старое вспомнилось. Ты-то сам, чем занимаешься?

— Я музыкант, раньше на трубе играл в одном известном оркестре. Сейчас музыку пишу понемногу.

— Сынок, извини меня за вопросы, я, конечно, очень виновата перед тобой, — внезапно произнесла мать жалобно. — По телевизору в последнее время такие истории рассказывают, что у меня внутри всё давит и давит. Отца твоего вспоминаю. Ведь он нас с тобой спас тогда. Поначалу его просто вызвали, обо мне и моих знакомых расспрашивать стали: кто, да что, в каких отношениях. Он прикинулся незнающим, а домой пришёл и говорит: «Ребёнка моей матери оставь пока, и срочно беги куда подальше». Я чемоданчик схватила, на Казанский вокзал и в поезд до Ташкента. В Арыси госпиталь военный тогда стоял, я в него устроилась. Потом уже бабке твоей сообщила, и она в ответном письме написала, что вместо меня забрали отца…

— А почему вы в другой раз так быстро из Москвы уехали? — растерянно спросил Павлик.

— Мать твоей Юльки, когда меня увидела, перекосилась вся. А я, говорит, думала, что тебя вместе с Ромой тогда увезли… Баба Клава, когда узнала обо всём, чтобы дальше шуму не произошло, меня уехать попросила.

Павлик недоумённо посмотрел на неё:

— Ты думаешь, Юлькина мать причастна к задержанию отца?

— Больше некому. Он как-то говорил, что когда с фронта вернулся, прохода ему не давала. Даже грозилась руки на себя наложить. А когда я в квартире появилась, эта кикимора поняла, что облом вышел, и сообщила, куда следует: мол, люди собираются, политику обсуждают и всё такое. Напиши сынок, куда следует, тебе должны ответить. Пусть правда выяснится, — мать с надеждой посмотрела на Павлика.

— Почему же ты только сейчас об этом говоришь? — спросил Павлик.

— А кто бы меня раньше слушать стал? В прежнее время люди старались поскорей позабыть, как друг на друга доносы писали. А Горбачёв пришёл, очухались, стали прежние дела поднимать, — она жалостно вздохнула. — Твоей сестре не до меня, в Ташкенте живёт, дочку одна воспитывает. Сначала, я сама хотела в Москву приехать, но силы уже не те. Чувствую, скоро Богу душу отдам.

— Хорошо, мама, я постараюсь, — пообещал на всякий случай Павлик. — Только дело может оказаться небыстрым.

— Мне не к спеху, напишешь, если жива буду, — мать махнула рукой. — Перед смертью я на тебя повидала и ладно, …можешь со спокойной душой домой возвращаться. Завтра с утра сестре твоей позвоню, чтоб в Ташкенте встретила, а сейчас спать давай…

Обескураженный Павлик, рассчитывающий пробыть здесь ещё хотя бы сутки, поплёлся на раскладушку. Он долго ворочался с боку на бок на скрипящих от старости пружинах и забылся только под утро.

Очнулся Павлик от чьего-то пристального взгляда. Мать сидела у изголовья и, не произнося ни единого слова, глядела на него.

— Вчера в темноте не смогла толком тебя рассмотреть, — пояснила она. — Вставай, электричка на Ташкент скоро. Татьяна будет ждать тебя в середине платформы под часами.

Поплескав в лицо противной тёплой воды, и поспешно собравшись, Павлик двинулся в обратную дорогу. Полусонный он долго блуждал по станции, в поисках своей электрички, и, наконец, отыскав, завалился в вагон и продремал до Ташкента.

Когда Павлик снова открыл глаза, состав, тормозя ход, уже приближался к вокзалу. За окном бежала серая асфальтовая платформа, мать и сама станция Арысь воспринимались, словно во сне. «Как я узнаю Таню, — подумал он с испугом. — Ведь мы не виделись около двадцати лет»…

Не заметив часов, Павлик дошёл до головы поезда и вернулся в недоумении на середину платформы.

— Здравствуй, Павлик, — произнёс сзади женский грудной голос.

Он испуганно обернулся и понял, что молодая круглолицая женщина с чуть раскосыми тёмными глазами, на которой задержался его взгляд при выходе из вагона, и есть его сестра. Не зная, как себя держать, Павлик неловко протянул руку:

— Мне бы билет на ближайший рейс достать, — смущённо попросил он.

Весело кивнув, Татьяна взяла его под локоть и повела к кассе на привокзальной площади.

— Мать, наверное, просила тебя в органы написать? — неожиданно поинтересовалась она. — Ни в коем случае не смей этого делать. Сейчас возьмём билет, и я тебе всё объясню…

Домой Павлик вернулся под утро, разбитый долгой дорогой и совершенно потерянный. Выскочив на морозец из здания аэропорта, он поспешил на отходящую электричку, отыскал пустой вагон и устроился у окна. Пока та, не спеша, катилась по заснеженным полям, Павлик постарался переварить информацию, словно ушатом холодной воды, окатившую его в Ташкенте.

«Со слов Татьяны выходило, что отец и баба Клава ему не родные. Когда мать с отцом познакомились, она уже находилась в положении. Тот мужчина, будучи женатым, занимал достаточно высокий пост. Влюбившись без памяти, отец проявил благородство и приютил её.…Видимо, Юлька если не знала, то уж во всяком случае, догадывалась. Тогда почему скрывала от него все эти годы, берегла его и семейный очаг? — чувствуя, что эмоции стали перехлёстывать, Павлик поднялся, вышел в тамбур и закурил. — Допустим, он напишет и получит положительный ответ. Кому теперь нужна правда, больше походящая на сведение счётов задним числом? С другой стороны, Борька уже взрослый и рано или поздно начнёт задавать вопросы о бабушках. Как объяснить, почему одна из них живёт под Ташкентом?» — Согласия противоречивым фактам не находилось. К тому же, после практически бессонной ночи, начинали ломить виски.

Перебрав пригородные полустанки, поезд незаметно