Я – доброволец СС. «Берсерк» Гитлера - Эрик Валлен

В последние дни наше настроение стремительно падало и приблизилось к абсолютному нулю. Здесь, в лесах Бранденбурга, мы встретили нового врага. Бродячие шайки вооруженных польских и российских гражданских лиц появлялись по ночам, грабили и убивали. Часто они нападали на мелкие немецкие подразделения. Эти люди бежали из лагерей, находили оружие и теперь пытались хоть как-то отличиться, чтобы получить оправдание во время предстоящей встречи с наступающей Красной Армией.

Это были люди, которых привезли сюда после жалкого существования в белорусских и украинских лачугах, грязных, зловонных землянках, наполненных вшами и блохами, их взяли работать в немецкой военной промышленности. Впервые в своей серой и беспросветной жизни они попали в человеческие условия проживания, трудились на хорошо организованных рабочих местах. Их грязную, кишащую блохами одежду заменили чистые комбинезоны и настоящее нижнее белье, выделенные из скудных запасов принимающей стороны. Впрочем, получали все это они только после непривычного для них горячего душа, мыла и дезинфекции, которая помогала отправить в небытие сонмища блох и вшей. Теперь они называли себя sklaven arbeiter – рабы, но им платили, они жили в чистых бараках, пусть и без особого комфорта. Кормили рабочих привычными блюдами из коллективных кухонь в чистых общественных столовых. Для них устраивали вечерние развлечения – театральные представления на родном языке, вечера музыки, как классической, так и народной, представления варьете. Постепенно они научились ежедневно пользоваться мылом и водой и другими элементарными вещами личной гигиены. Короче говоря, они начали жить как люди.

Теперь они вряд ли представляли для нас какую-либо опасность, но их поведение достаточно ясно давало понять, какая ситуация сложилась на фронте. Это еще больше подрывало наш дух. Больше не оставалось никаких сомнений в том, что власти начали терять контроль над ситуацией внутри страны. Это было плохое предзнаменование.

И вот в период глубочайшего упадка духа внезапно появились новые слухи. Они возникали тут и там и распространялись от человека к человеку, словно лесной пожар. Вскоре после того эти сплетни впервые долетели до штаба дивизии, их знали буквально все. Слухи сумели пробудить нас от бесчувственного, подобного трансу существования и дали нам новую надежду. Мы воспрянули, когда услышали о том, что рейхсфюрер СС Гиммлер связался с главнокомандующим западных союзников генералом Эйзенхауэром. Вроде бы он, услышав рассказ Гиммлера о надвигающейся «Красной опасности», понял, что она угрожает не только Германии, но в не меньшей степени англичанам и американцам. Это была опасность для всего Запада. И они, по слухам, согласились начать общую борьбу против большевизма, прежде чем Красная Армия дойдет до Берлина.

Наконец-то! Год за годом самые великие германские народы вели жестокую, кровавую борьбу друг с другом. Они пожертвовали цветом своей юности в братской междоусобице, в то время как их общий враг воспользовался ситуацией, чтобы проникнуть поглубже в Европу. Теперь, в самые темные времена для Запада, наши бывшие противники собирались присоединиться к нам в борьбе против общей угрозы. Увы, это было слишком замечательно, чтобы быть правдой! Но мы верили, потому что во что еще нам оставалось верить в тот момент, когда противник стоял в нескольких километрах от немецкой столицы? Мы обрели новые силы, потуже затянули ремни шлемов и ринулись в бой с новыми силами. Мы перестали чувствовать себя приговоренными к смерти, собиравшимися подороже продать свою жизнь, нет, мы воспряли духом и обрели надежду, словно были уверены в своей победе.

Ну и что, если такое соглашение в каких-то своих деталях могло оказаться оскорбительным для Германии? Все в мире относительно. Главным было то, что все силы Запада объединяются и немедленно. Красной Армии нельзя позволить подойти ближе, чем к воротам Берлина! И русские ни за что не могли сделать этого, если бы англичане и американцы присоединились к нам. Более того, достаточно было позволить нашим собственным товарищам на Западе освободиться и прибыть нам на помощь. Мы разгромили бы большевиков на подступах к Берлину и погнали бы их обратно на восток. Мы уничтожили бы всю Красную Армию и разнесли бы советский режим вдребезги, так, чтобы он никогда не смог возродиться.

Ах, эти сладкие надежды! Они лежали где-то в подсознании долгие трудные годы постоянного отступления, но все-таки продолжали согревать душу и поддерживали боевой дух. Теперь они разгорелись с новой силой и заново воспламенили наш энтузиазм. Наши спины распрямились, походка вновь стала упругой, наше оружие снова триумфально разило врага. Мы опять начали петь во время пеших маршей и, бросаясь в контратаку, громко кричали: «Ура!» Все солдаты дрались с некоей лихорадочной энергией. Мы все верили, что Красная Армия вскоре потерпит сокрушительное поражение.

Советские войска не обратили никакого внимания на наш возродившийся боевой дух! Они только продолжили двигаться все с тем же неослабевающим напором, что и прежде. Русские неумолимо оттесняли нас назад, ближе и ближе к Берлину. Лесной пояс становился реже, и постепенно вместо него возник пригород с бакалейными лавочками, газетными киосками, почтовыми отделениями, кинотеатрами и садами. Жестокие сражения бушевали вокруг, стальная лавина катилась через жилые пригороды, безжалостно превращая их в руины. Мы не имели совершенно никаких причин щадить все это ради противника, который все равно несет с собой только опустошение и массовые убийства. Вот почему мы оборонялись изо всех сил, держались как можно дольше в каждой небольшой деревне, пока большевики не обходили нас с фланга или вообще выходили в тыл. Тогда нам приходилось действовать стремительно и прорываться назад с боем. В результате каждый день да еще по несколько раз мы подобным образом выскакивали из смертельной западни. И каждый раз несколько наших товарищей, попавших в ловушку, оставались там.

Сейчас мы размещались в жилом пригороде, где мы собирались продержаться максимально долго, чтобы выиграть время для организации обороны на тыловых позициях. Однако борьба продолжалась все так же ожесточенно, если не с большей яростью, мы продолжали отступать от густых лесов к открытым полям и далее.

За день до того, как мы дошли до границ Большого Берлина, кажется, это было 21 апреля, мой взвод на бронетранспортерах был отправлен вперед. Мы должны были помочь пехотинцам вермахта, которые пытались задержать ивана на открытой местности. Наши товарищи хорошо окопались у края леса и там раз за разом отбивали атаки вопящих желто-коричневых орд. Здесь мы совершенно неожиданно для себя столкнулись с русской пехотой, которая не имела серьезной поддержки танков и артиллерии. При таких обстоятельствах их потери наверняка были очень тяжелыми, но это совершенно не беспокоило русских командиров, которые абсолютно безжалостно гнали своих солдат на убой.

Так как в бой вступили наши минометы, стреляя с обратных склонов холмов, потери русских еще более возросли. Мы позволяли им выйти на открытое место и лишь тогда открывали огонь, мины взрывались в гуще наступающих с сокрушительным эффектом. После каждого взрыва пара человек оставалась лежать на окровавленной траве, а еще пятеро или шестеро пытались уползти обратно в тыл, истекая кровью.