Синдром войны - Александр Тамоников

– А ты на меня не смотри, капитан. – Поперечный набычился. – Мы не обстреливаем населенные пункты. Предъявляй свои претензии национальной гвардии и добровольческим батальонам.

– Знаешь, майор, мне по барабану. – Стригун поморщился. – Я меньше всего хочу вникать в оттенки дерьма. К началу сентября из Новопромысловского района ушли все – укры, ополчение, мирные жители.

– И что, перезимуем в этом славном местечке? – осведомился Левин. – Или транспорт поищем?

– Искать в таких местечках транспорт на ходу – самое благодарное занятие, – согласился Алексей.

– Я, кстати, не закончил, – вспомнил Архипов. – На задворках управы я обнаружил капитальный гараж, пристройку к нему, а под ней вполне благоустроенный просторный подвал. Там есть печка и даже окна под потолком. Дров нет, но весь поселок вокруг подвала – по сути, большой склад топлива. Видел какие-то вещи, немного жратвы. Ремонт не европейский, но отсидеться можно. Кто-то из местных готовил себе убежище, но воспользоваться не успел, помер или сорвался подальше от этого кладбища.

– Далеко отсюда?

– Примерно в центре поселка. Минут за десять добредем. Пошли, командир, а? – Архипов начал проявлять нетерпение. – Такой дубарь на дворе.

– Пошли, – решился Алексей и забросил автомат на плечо. – Веди, Сусанин, на зимние квартиры.

Порывы ветра сбивали людей с ног. Они падали, вязли в снегу. Покрикивали надсмотрщики, почетная роль которых досталась Алексею с Архиповым. Смирнов и Поперечный помогали Лазарю, хотя и сами с трудом стояли на ногах.

Андрюха Левин с мученическим видом тащился позади компании и стонал:

– Поскорей бы!.. Неужели я никогда не умру?

От чужой помощи он отказался, в качестве костыля приспособил толстую ветку, раздвоенную с одного конца, и к моменту, когда компания добралась до поселка, научился с ней справляться почти виртуозно.

– Умеешь ты себя мотивировать, – похвалил его Алексей.

Свежий снег накрыл Белозань белым саваном. Черные руины контрастно выделялись на этом фоне. Алексей видел такое уже не раз, но поселок действительно производил удручающее впечатление. Словно кто-то затаился за прокопченными стенами, во взорванных погребах, за подстанцией, в стене которой снаряд проделал живописную звездообразную дыру. Будто кто-то следил за людьми, провожал угрюмыми взглядами. На самом деле никого там не было, но иллюзия мистического присутствия оказалась потрясающей. Архипов, прибывший с разведки, сполна ее почувствовал.

«Похоже, людей здесь погибло не счесть, – возникла неприятная мысль у командира. – Маются души убиенных, не находят себе пристанища».

Проезжую часть по понятным причинам никто не чистил. Снега выпало по пояс. Архипов вырвался вперед, двигался по уже протоптанной тропинке. Остальные ковыляли следом.

– Хорошо идем. Как немцы под Москвой, – пробурчал Левин.

Ближе к центру села местность пошла на повышение, снега стало меньше. На отдельных участках даже просвечивала голая земля. Алексей поскользнулся на корке льда, и неугомонных пленников опять потянуло на подвиги!

Смирнов, ковылявший перед Стригуном, как-то уловил это движение, упал на снег и выбросил ногу. Удар пришелся чуть выше больной коленки, иначе капитан лишился бы сознания. Но от боли у Алексея перехватило дыхание. Смирнов подлетел, схватился за ствол автомата и с победным хрюканьем стал его выкручивать.

Архипов впереди увяз в снегу, долго запрягал. Когда он опомнился, ему пришлось вступать в спарринг с недремлющим майором, которому тоже срочно понадобился автомат!

Все это было дико, смешно, неуклюже. Смертельно уставшие люди бросались друг на друга словно в замедленной съемке, топтались, бодались, пытались наносить удары. Срывалось дыхание, кашель рвался из легких.

Лазарь вдруг сошел с тропы и побрел куда-то вбок, придерживая раненую руку. Видно, в голове у него что-то сдвинулось.

«Сражение», по счастью, продолжалось недолго. Андрюха Левин рухнул на здоровое колено и метнул свой самопальный костыль Смирнову в голову. Боец непобедимой украинской армии рухнул в снег.

Справиться вдвоем с разбушевавшимся майором не составило труда. Алексей оттащил его за шиворот от Архипова, надавал тумаков.

– Что же вы, господа хорошие? – возмутился Стригун. – Мы не стали вас связывать, пошли навстречу, создали вам максимально благоприятные условия…

Лазарь далеко не ушел, провалился в канаву, заваленную снегом, беспомощно в ней барахтался, чуть не плакал.

– Сюда иди! – рявкнул Архипов, которому очень не хотелось уходить с тропы, да и майор, стонущий под ногами, нуждался в опеке.

Но Лазарь не собирался слушаться, рвался к палисаднику, увязал еще глубже. Архипов выстрелил, и Лазарь забился словно раненая горлица. Вторая пуля вздыбила снег под его рукой.

– Сюда иди, фашист юный, – мрачно повторил Архипов.

– Сам ты фашист! – взвился боец. – Не пойду никуда! Стреляйте, сволочи!

Детский сад с барабаном. Как баба – проще умереть, чем признать свою неправоту!

Ополченцы с раздражением смотрели, как обезумевший боец пытался вырваться из снежного плена.

– Ей-богу, как блондинка на парковке, – проворчал Архипов.

Алексею это надоело. Ругаясь сквозь зубы, он побрел к канаве, схватил рядового за хлястик и поволок как забуксовавший автомобиль.

Больше ополченцы с пленными не церемонились. Сами виноваты! Их толкали прикладами, гнали словно скот.

От здания полуразрушенной управы Архипов повел людей в переулок, где ветром вымело почти весь снег. Потом была замусоренная площадка на задворках управы, ржавые остовы автомобилей, кирпично-металлический гараж с бетонной пристройкой, возможно, бывший склад.

Над пристройкой висел массивный козырек. Дощатая дверь ходила ходуном под порывами ветра. Снег наметался внутрь. Дверь на этой стороне сразу уводила в подвал.

Архипов первым спустился по крутым бетонным ступеням, принял пленников. Алексей контролировал их сверху. Укропы шли неохотно, огрызались. В арьергарде приплясывал на своем костыле окоченевший Левин.

В голове командира уже несколько раз появлялась злая мысль. Зачем тащить с собой такую ораву? Можно было бы ограничиться одним майором!

Спуск был не очень долгим – ступеней пятнадцать. Силовиков загнали в угол, заставили лечь на холодный пол, после этого стали с любопытством осматриваться.

В принципе все было неплохо. Подвальное помещение оказалось замкнутым, вытянутым, площадью около тридцати квадратных метров. Стены частично в бетоне, где-то обиты деревом. Под высоким потолком, украшенным бурыми разводами, располагались два зарешеченных оконца, из которых поступал неяркий свет. В дневное время необходимости в фонарях не было.